руками, отбиваясь, а Верка работала своей сумкой, как дубинкой.
И она не видела, что Олег Владиславович легко извернулся и дернул манекенщицу за ногу.
Раздался треск и вопль…
Олег стоял и смотрел на девицу, распростертую на земле. Валялась она неловко, подвернув ноги, закрыв глаза.
– Спасибо, – сказал Олег Владиславович.
Девушка застонала.
– А я думала, что она убилась, – сказала Верка.
– Будет жить, – ответил Олег, протирая очки, – но это не принципиально. В любом случае она – носитель, только использованный. Эндопаразитизм, тебе знакомо такое явление?
– Ой, а вы ей ничего не сломали?
Олег Владиславович стал оглядываться. Потом кинулся к забору. В траве валялась измятая шляпа. Он поднял шляпу, отряхнул, расправил и проворчал:
– Может, и сломал, но это непринципиально.
Девушка снова застонала.
Ох и грязной же она была! Будто никогда не мылась. Волосы свалялись. Блузка разорвана, а от горла к животу шел разрез, красный и вспухший, кое-как заживший.
– Надо «Скорую» вызвать, – сказала Верка.
– Вызову, не беспокойся. Беги скорее домой и запри дверь.
– А как вы «Скорую» вызовете?
– Ты мне надоела, крошка, – огрызнулся Олег Владиславович. Он стоял скособочившись, держался за бок, плащ мокрый, вокруг рассыпана картошка.
Олег покрутил шляпу в руках и вытащил из кармана мобильник.
Верка пошла прочь. Она была девочкой, а он подлым дядькой, который имел право приказывать.
Ей хотелось обернуться и крикнуть ему: «Я же тебя, может быть, спасла!»
Вдруг она услышала негромкий голос Олега:
– Ты чуть было все не погубила.
«Почему никто еще ни разу не сказал мне спасибо? – подумала Верка. – Все только и знают – подай, принеси, уходи, сматывайся… А добрых слов не выучили».
Глава 3
Верка сделала первые шаги с неохотой. Ее тянуло обернуться, может, даже побежать обратно. Ей было страшно за Олега Владиславовича.
Но с каждым шагом, отделяющим ее от Советской, желание вернуться усыхало. Верке все больше хотелось спрятаться дома, запереться, включить телевизор, в котором осталось всего два цвета – синий и желтый, и ждать утра.
Ворота в дом, где жила женщина с ребеночком, были закрыты. Что же теперь делать с зонтиком?
Верка остановилась в нерешительности. А потом подумала: ведь дождик идет, что ей, снова промокать, что ли?
Навстречу ковылял Папаня в кроличьей шапке, одно ухо вниз, другое вбок. Ему когда-то давно на арктической полярной станции ногу отморозило, с тех пор пьет на всю пенсию. Дети его из Москвы выгнали. Еще один несчастный человек. И что странно – живет в прошлом. Все хорошо помнит, что в Арктике было и в поселке тоже – лет десять назад. А Папаня – это у него прозвище, а не фамилия.
– Привет тебе, Верунь, –
