по мне хоть каждый день вспоминай.
– Это не ответ.
Чуев молчал. Шваркин терпеливо ждал, когда он примет решение.
– Хорошо. Я согласен.
– Только не говори ему, что я тебя заставил это сделать.
– Хорошо.
– Все. Свободен. Можешь собирать вещи. Документы на выписку сейчас оформим.
Шваркин снял телефонную трубку и начал неторопливо набирать номер. Чуев встал со стула и направился к выходу.
– Мария Федоровна? Шваркин говорит. Готовьте на выписку Чуева и Зубкова. Павел Егорович принес бумаги?..
Чуев закрыл дверь и продолжение разговора уже не слышал. Санитара у дверей не было. Он прошел по коридору до лестницы, спустился по ней и вышел на улицу. День клонился к вечеру. Чуев поднял глаза вверх и посмотрел на облака, плывущие по небу. Раз в год его, как и многих в этой стране, направляли в психиатрическую клинику на обследование. Тех, кто не представлял опасности для государства, а следовательно, и для общества, через три-четыре недели отпускали домой. Если у врачей в погонах возникали сомнения, то обследование продлевалось еще на месяц. И так до полного выздоровления. Закон не оговаривал максимального срока пребывания в клинике. Все решал лечащий врач.
«Интересно, чего это вдруг меня заставляют нянчиться с каким-то придурком? – думал Чуев, поднимаясь по лестнице в свое отделение. – Может, Шваркин просто решил поиздеваться надо мной? Да нет, чушь собачья. Я не обязан ничего делать. А все-таки интересно, кто он, этот больной».
В пять часов вечера Зубков сидел в кабинете Марии Федоровны в одежде, в которой его привезли в больницу. На столе перед ним лежала желтая карточка с двумя тонкими поперечными полосками черного цвета.
– Эта карточка, Константин, заменит вам и кошелек, и паспорт, – объясняла Мария Федоровна. – Постарайтесь ее всегда носить с собой.
Костя взял в руки карточку и повертел в руках.
– Зубков Константин Михайлович, – прочел Костя. – А фотография откуда? Да еще и палец?
– Вас к нам из милиции привезли…
– А-а-а… Понятно.
– Правильно, – подтвердила Мария Федоровна и, вздохнув, продолжила: – Значит, так, Константин Михайлович. Как я вам уже говорила, у вас временная потеря памяти. Профессор Яншин считает, что в течение полугода память должна восстановиться полностью. Или как минимум на восемьдесят процентов. А пока вы вернетесь в привычную среду.
– Это в какую? – несколько насторожился Костя.
– Из результатов тестов и обрывков ваших собственных воспоминаний следует, что вы пять лет работали журналистом.
– Ну-у да, работал, – все еще настороженно подтвердил Зубков.
– Так вот. Вам будут предоставлены место журналиста в газете «Труд», отдельная квартира. Поживете, поработаете. Не случайно говорят, что клин клином вышибают.
В дверь постучали, и она открылась. Зубков обернулся, Мария Федоровна
