вскочил, схватил меч на лавке у стены.
– Что там? Пистолеты мои где?
– Не помню, царь-батюшка, – сдавленно бормочет Безобразов. – Прости, Христа ради…
Чутко вслушиваясь, Самозванец кинулся к двери босой. Слышен гулкий топот ног и голос его ближнего человека Дурова: «Стойте, суки!» – и мат.
Самозванец, обнажив меч, рванулся в переднюю. К нему подскочил Дуров, стрелецкий голова:
– Государь, какие-то крались.
– Их схватили?
– Взяли, государь. Ах, гады, с ножами…
– Что-о-о?!
Тут же Безобразов с пылающим большим шандалом, с теплым царским халатом:
– Оденься, батюшка, застудишься. Вот сапоги теплые…
– Пошел ты… Кто послал? На государя, с ножами!
Прибежал второй стрелецкий голова Брянцев. За ним стрельцы тащили троих окровавленных с закрученными за спиною руками. Лжедимитрия трясло – от страха, от гнева?
– Все трое с ножами? – переспросил он в бешенстве. – Федор, на двор мерзавцев, в сабли их! Нещадно! – Хотел даже вытащить из ножен свой меч. Опомнился. Плюнул и вернулся в спальню. Было не до сна. Утро уже. Полз серый, без теней, свет.
Когда приехал Петр Басманов, слышен был его дикий от злобы крик:
– Зачем порубили? На дыбу надо, ко мне! Они бы мне всех выдали! Э-эх, стрелецкие головы, бараны!
– Прости уж, Петр Федорович, я виноват, – кусая губы, раскаянно проговорил «царь». – Не мог гнев удержать.
– Да, государь, поторопился, – смело выговаривал ему Басманов. – Через два дня заговор бы раскрыли.
И вот в этот-то миг стукнуло в голову Безобразову: когда следующий раз придут за Юшкой Отрепьевым, первого на тот свет отправят его постельничего.
И опять простой народ был доволен: «Покусилися на царя-батюшку, на нашего Митрия Ивановича… Так им и надо. Поделом».
А в княжеских домах тайно собирались все те же: Голицыны, Шуйские, Татищевы. Но со страхом: Басманова боялись. Тот, как у Ивана Грозного Малюта Скуратов, у Лжедимитрия главным разыскателем и пытошником стал. Чуть что узнает о ком: на дыбу. Собирались князья больше у Татева, у купцов Мыльниковых.
Все это предшествовало роскошной свадьбе с Мариной Мнишек.
XIII
Подталкиваемый своим будущим тестем Мнишеком, «царь» настаивал сперва венчать Марину в царицы. После того, как приказано было отправить игумнам по далеким монастырям митрополитов Гермогена и Иоасафа, не соглашавшихся с этим требованием «царя». Священники кремлевских соборов только вздыхали. Бояре шептались: «Все с ног на голову ставит, во кощунство-то…»
Когда оговаривали венчание, «царь» многие из православных обрядов убрал.
– Все эти суеверия выкинуть, оставить только общехристианское. Сваху-чесальщицу, надевание кики, разрезание пирога и сыра – побоку. Мы сразу вместе с Мариной явимся в столовую избу, потом
