Можно сказать, что здесь «присутствует вся психиатрия». Описание данных признаков, во многом почерпнутое из произведений самого писателя, необычайно ценно для изучения картин и течения психических расстройств. То, что мы описываем, не должно быть использовано для удовлетворения праздного любопытства, оно служит для понимания поступков и высказываний душевнобольных и, соответственно, для правильного выбора поведения с ними, а также для представления о дальнейшем течении болезни и планирования соответствующей реабилитационной работы, в которую вовлекаются все близкие больного человека. Для профессионалов случай Стриндберга уникален тем, что заболевание текло «естественно», то есть писатель никогда не лечился – не обращался к врачам, да и лечиться, собственно, было нечем. Тем не менее творчество его было чрезвычайно глубоким и оригинальным. Переплетение реального и болезненного формирует уникальную форму и содержание его произведений. Потрясает сочетание продуктивности и глубины творчества с частыми и тяжелыми приступами психического расстройства.
Мы привели, однако, не все характеристики мышления великого шведского писателя. Речь идет о мистических моментах в его творчестве. Мистическое наиболее тесно переплетается с болезненными ощущениями: «Город словно заколдован: все или в деревне, или повыехали куда-то еще». «Тут он почувствовал себя так, словно его заманили в ловушку… Постоянная ярость против кого-то невидимого, но, кажется, питавшего к нему неизбывную злобу, обессилевала, он был парализован и не пытался даже пальцем пошевелить, чтобы изменить свою судьбу». «Тут по моему телу скользнул этот невидимый призрак, и я поднялся». «Возвратитесь в свою комнату ночью, и вы обнаружите, что в ней кто-то есть; вы его не увидите, но вы ясно почувствуете его присутствие». «Бывают такие вечера, когда я убежден, что в моей комнате есть кто-то еще. И тогда от невыносимого страха у меня начинается лихорадка и выступает холодный пот».
Все это отрывки из произведений Стриндберга. Он изучает религиозные и мистические труды прошлого. Особенно привлекает его творчество шведского религиозного мистика Сведенборга: «Сведенборг, открыв мне глаза на природу тех страхов, которые я пережил в последние годы, освободил меня от электризовщиков, чернокнижников, волшебников, завистливых алхимиков, он освободил меня от безумия. Он указал мне единственный путь, ведущий к излечению: отыскивать демонов в их убежище, во мне самом, и убивать их раскаянием». Однако такое критическое отношение к своим переживаниям посещает Стриндберга, видимо, только в периоды улучшения состояния.
Идеи же преследования, которые по-прежнему вынуждают искать преследователей не в себе, а извне, периодически усиливаются: «Я совершенно уверен, что никто меня не преследует, и, тем не менее, я принужден мучительно возвращаться в круг старых мыслей и думать: кто-то это делает». Таким образом, у Стриндберга нет истинного понимания, что он болен, то есть постоянно отсутствует критика. «Какая-то болезнь?
