рубаху и в ужасе отшатнулась. На мужском месте был кровавый сгусток, прижжённый, очевидно, раскалённым железом.
Оскоплённых мальчиков работорговцы продавали в гаремы арабам, ромеям и прочим богатым вельможам в качестве охоронцев и домашних слуг. Потому здесь, в Кафе, торговцы невольниками и создали специальное заведение, где захваченных детей, а иногда и взрослых мужей оскопляли или кастрировали по желанию торговцев. Да, это стоило им некоторых денег, поскольку выживали не все, но спрос на кастратов и скопцов очень высок, а значит, затраты вернутся сторицей, главное – знать, где и каких рабов выгоднее продать. Обычно удалением семенников – кастрацией – или полным удалением мужских членов – оскоплением – занимались жидовины, у которых сие деяние велось издревле. Проживая в полупустынных либо гористых местах, где мало плодородной земли и пропитания, сии народы ограничивали собственную плодовитость кастрацией младших сыновей. С переселением на новые угодья такая необходимость отпала, остался лишь ритуал в виде обрезания крайней плоти. А навыки пригодились для кастрации рабов и животных – разница невелика. Старая жидовинка Косая, что оценивала жён и определяла девственниц, была родственницей торговца и получала от него плату за свою работу. Всё это Звенислава узнала потом, а в те дни диких событий пленения, торга, позора, превращения вольных людей в скот, оскопления маленького Калинки разум едва не покинул её.
Как-то рано поутру, проходя меж спящих, Звенислава увидела двух совсем молоденьких – её возраста, может, немного постарше – девиц, что лежали, разметавшись, в тёмных лужах. Она даже не вскрикнула, столь привычным стал вид крови и смерти за короткий час полона. Чуть ранее взрослая женщина, мать того самого мальца, что пытался взобраться на скалу, повесилась на вбитом в стену крюке. От оскопления померли трое отроков. Теперь не выдержали ещё две женских души. Звенислава тронула одну и другую за плечи, обе были холодными. Жизнь покинула тела несчастных вместе с кровью, вытекшей из их разрезанных запястий. Никому ничего не сказав, она в сумеречной полудреме от всего произошедшего побрела дальше. Вскоре поднялись шум и суета, разъярённый купец, вмиг обретя прыть, метался по хлеву, орал на охоронцев. Двоих схватили, сорвали одежду, отходили плетьми до беспамятства и за руки утащили прочь. За пленными с этого дня жёстко усилили надзор.
Наверное, только страх за младшего брата Грозы, даже не страх, которого уже не было, а ответственность за него помогала ей переживать все ужасы и мерзости неволи.
Звенислава часто хваталась рукой за место подле солнечного сплетения, где у неё раньше висел обережник, отобранный молодым хазарином, который первым ощупал её. Обережник подарила Звениславе мать в дни наступления зрелости, когда Луна впервые источила из неё кровь-руду. Отчего-то это прошло болезненно, мать забеспокоилась и посоветовалась с бабушкой. Та, в свою очередь, велела матери сходить к волхву Хорсовиту и попросить у него
