литературы (Д. С. Лихачев), постепенно входила в состав национальной.
Переводчики же зачастую выступали соавторами, дописывая переводимые тексты и корректируя их. Поэтому слово «написал» употреблялось по отношению и к авторскому тексту, и к переводу. Русские книжники, как полноправные представители средневековой культуры, высоко ценившие традицию, не стремились изобретать уже изобретенное, и тогда, когда их взгляды совпадали с хорошо известными концепциями византийцев, использовали их формулировки как свои собственные. Мыслители этого времени исходили из гносеологической установки: они воспринимали себя не творцами нового, а истолкователями «вневременной истины». Подобная установки вела к определенному «стиранию» грани между автором и переводчиком, автором и читателем. Для Средневековья было важно не столько авторство, сколько то, что идея высказывалась и поддерживалась мыслителями, воспринималась как их собственная и получала дальнейшее развитие. Поэтому некоторые сочинения были принципиально анонимны, а некоторые принципиально «получали» авторитетное авторство, которое должно было удостоверить значимость истин, излагаемых в сочинении. В-третьих, является показательным сам факт интереса русских книжников к конкретным произведениям, темам такого видного византийского мыслителя как Иоанн Дамаскин.
Рассматривая вопрос о переводных текстах и их месте в истории русской средневековой философской мысли, нам кажется правильным мнение, высказанное М. Н. Громовым: «Конечно же, византийский мыслитель никоим образом не может считаться древнерусским, а его тексты, написанные на языке оригинала, памятниками отечественной философии. Но славянский перевод “Источника знания” и других творений Дамаскина – уже явление общеславянской и древнерусской культуры, и потому многочисленные списки сочинений Дамаскина, их фрагменты, интерпретации, дополнения и реминисценции, содержащиеся в древнерусских рукописях, могут с полным основанием считаться источниками по истории отечественной философской мысли. Это справедливо и по отношению к другим переводным сочинениям»26.
Указанные факты дают возможность переведенные и широко распространенные на Руси сочинения византийских мыслителей включать в исследования по истории развития русской средневековой философии.
Русской средневековой философской мысли были присущи черты, отличающие средневековый тип философствования от античного или философии Нового времени. Примером тому может быть вопрос о комментарии и комментировании в средневековой философии. Истина, заключенная в Священном Писании, предполагала необходимость ее комментирования как пути понимания. Комментарий в данном случае понимается как речевая встреча смыслов откровения Бога и понимания человека. При этом в любом понятии видится два смысла: один направлен на сакральное, другой – на мирское. Как пишет
См.:
