выполнить!
В министерской газете «Дело Народа»{21}, вскоре после 4 июля, было признано, как факт, что большевики 2 июля в гренадерском полку выступали, агитировали против выступления.
Имел ли право прокурор умолчать об этом документе? Имел ли он основания скинуть со счета показание такого свидетеля?
А это показание устанавливает тот первостепенной важности факт, что движение нарастало стихийно и что большевики старались не ускорить, а отсрочить выступление.
Далее. Та же газета напечатала еще более важный документ, именно текст воззвания, подписанного ЦК нашей партии и составленного 3 июля ночью. Это воззвание было составлено и сдано в набор уже после того, как движение, вопреки нашим усилиям сдержать или, вернее, регулировать его, перелилось через край, – после того, как выступление уже стало фактом.
Вся безмерная низость и подлость, все вероломство церетелевского прокурора проявляется именно в обходе им вопроса о том, когда именно, в какой день и час, до большевистского воззвания или после него, выступление началось.
В тексте же этого воззвания говорится о необходимости придать движению мирный и организованный характер!
Можно ли себе представить более смехотворное обвинение в «организации вооруженного восстания», как обвинение организации, в ночь на 4-ое, т. е. в ночь перед решающим днем, выпустившей воззвание о «мирном и организованном выступлении»?{22} И другой вопрос: чем отличается от прокуроров по делу Дрейфуса или по делу Бейлиса тот «республиканский» прокурор «социалистического» министра Церетели, прокурор, обходящий полным молчанием это воззвание?
Далее. Прокурор умалчивает о том, что 4-го ночью ЦК нашей партии составил воззвание о прекращении демонстрации и напечатал это воззвание в «Правде», которую именно в эту ночь разгромил отряд контрреволюционных войск{23}.
Далее. Прокурор умалчивает о том, что Троцкий и Зиновьев в ряде речей к рабочим и солдатам, подходившим к Таврическому дворцу 4-го июля, призывали их разойтись после того, как они уже продемонстрировали свою волю.
Эти речи слушали сотни и тысячи людей. Пусть же каждый честный гражданин, который не хочет, чтобы его страну позорили подстраиванием «дел Бейлиса», позаботится о том, чтобы независимо от их партийной принадлежности слушатели этих речей сделали письменные заявления прокурору (оставив у себя копии), заявления относительно того, был ли призыв расходиться в речах Троцкого и Зиновьева. Порядочный прокурор сам бы обратился к населению с таким призывом. Но где же это мыслимо, чтобы в министерстве Керенского, Ефремова, Церетели и Кo были порядочные прокуроры? И не пора ли русским гражданам самим заботиться о том, чтобы «дела Бейлиса» стали в их стране невозможны?
Кстати. Я лично, вследствие болезни, сказал только одну речь 4-го июля, с балкона дома Кшесинской. Прокурор упоминает ее, пробует изложить ее содержание, но не только не называет свидетелей, а опять умалчивает о свидетельских
Речь идет о воззвании ЦК РСДРП(б), Петербургского комитета и Военной организации при ЦК РСДРП(б) к рабочим и солдатам Петрограда, написанном в ночь на 4 (17) июля, с призывом к мирной и организованной демонстрации. Воззвание было выпущено отдельной листовкой и 4 (17) июля распространено в рабочих районах Петрограда. На следующий день после июльской демонстрации, 5(18) июля, текст листовки был напечатан в газете «Дело Народа» под заглавием «Документы».
Имеется в виду воззвание Центрального Комитета РСДРП(б), Петербургского комитета, Межрайонного комитета РСДРП(б), Военной организации при ЦК РСДРП(б) о прекращении демонстрации. Воззвание было напечатано в № 99 газеты «Правда» от 5 (18) июля 1917 года. В связи с тем, что в ночь с 4 на 5 (с 17 на 18) июля помещение редакции газеты было разгромлено юнкерами и казаками, этот номер газеты широко распространен не был.
