между буржуазией и пролетариатом обострена до крайних пределов: и 20–21 апреля и 3–5 июля страна была на волосок от гражданской войны. Разве это социально-экономическое условие не представляет из себя классической почвы бонапартизма? А ведь к этому условию присоединяются другие, вполне ему родственные; буржуазия рвет и мечет против Советов, но она еще бессильна сразу разогнать их, а они уже бессильны, проституированные господами Церетели, Черновыми и Ко, оказать серьезное сопротивление буржуазии.
Помещики и крестьянство живут тоже в обстановке кануна гражданской войны: крестьяне требуют земли и воли, их может – если может – сдержать только бонапартистское правительство, способное раздавать самые беспардонные обещания всем классам и ни одного обещания не выполняющее.
Добавьте к этому момент, вызванных авантюрой наступления, военных поражений, когда особенно ходки фразы о спасении родины (прикрывающие желание спасти империалистическую программу буржуазии) – и вы увидите перед собой самую полную картину социально-политической обстановки бонапартизма.
Не будем же обманываться фразами. Не дадим ввести себя в заблуждение тем, что перед нами только еще первые шаги бонапартизма. Именно первые-то шаги и надо уметь разгадать, чтобы не попасть в смешное положение туповатого филистера, который будет ахать по поводу второго шага, хотя сам же помогал первому.
Не чем иным, как тупым филистерством, были бы теперь конституционные иллюзии вроде того, например, что настоящее министерство, пожалуй, левее всех предыдущих (см. «Известия»{44}), или что благожелательная критика Советов может исправить ошибки правительства, или что произвольные аресты и закрытия газет были единичны и следует надеяться, что они не повторятся, или что Зарудный честный человек и в республиканской демократической России возможен правильный суд, на который всем надо являться, и так далее и т. п.
Глупость этих конституционных филистерских иллюзий слишком очевидна, чтобы на опровержении их стоило особо останавливаться.
Нет, борьба с буржуазной контрреволюцией требует трезвости и уменья видеть и говорить то, что есть.
Бонапартизм в России не случайность, а естественный продукт развития классовой борьбы в мелкобуржуазной стране с значительно развитым капитализмом и с революционным пролетариатом. Такие исторические этапы, как 20–21 апреля, 6 мая, 9–10 июня, 18–19 июня, 3–5 июля, суть вехи, наглядно показывающие, как шла подготовка бонапартизма. Величайшей ошибкой было бы думать, что бонапартизм исключается демократической обстановкой. Как раз наоборот, он именно в этой обстановке (история Франции дважды подтвердила это) и вырастает при определенном взаимоотношении классов и их борьбы.
Однако признать неизбежность бонапартизма вовсе не значит забыть неизбежность его краха.
Если мы скажем только то, что в России наблюдается временное торжество контрреволюции, это будет отпиской.
Если
После образования на I Всероссийском съезде Советов Центрального Исполнительного Комитета Советов рабочих и солдатских депутатов газета стала органом ЦИК и с 1 (14) августа (с № 132) выходила под названием «Известия Центрального Исполнительного Комитета и Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов», а с 29 сентября (12 октября) (с № 184) под названием «Известия Центрального Исполнительного Комитета Советов Рабочих и Солдатских Депутатов». Все это время газета находилась в руках меньшевиков и эсеров и вела ожесточенную борьбу против большевистской партии.
После II Всероссийского съезда Советов состав редакции «Известий» был сменен, газета стала официальным органом Советской власти; в ней были опубликованы первые важнейшие документы Советского правительства, статьи и речи В. И. Ленина. В марте 1918 года издание «Известий» было перенесено в Москву. В декабре 1922 года в связи с образованием СССР газета стала органом ЦИК СССР и ВЦИК. По решению Президиума Верховного Совета СССР от 24 января 1938 года «Известия ЦИК СССР и ВЦИК» были реорганизованы и с 26 января 1938 года до настоящего времени издаются под названием «Известия Советов Депутатов Трудящихся».
