сказать не можем, и надо быть как можно осторожнее и точнее. В этом будет состоять, и только в этом, обаятельная сила нашей программы. А если мы малейшие претензии заявим на то, чего мы не можем дать, – это ослабит силу нашей программы. Они будут подозревать, что наша программа – это только фантазия. Программа есть характеристика того, что мы начали делать, и следующие шаги, какие хотим сделать. Дать характеристику социализма мы не в состоянии, и эта задача формулирована была неправильно.
2
Так как формулировки не было в письменной форме, то недоразумение, конечно, возможно. Но тов. Бухарин меня не убедил. Название нашей партии достаточно ясно выражает, что мы идем к полному коммунизму, что выставляем такие абстрактные положения, что каждый из нас будет работать по способностям, а получать по потребностям, без всякого военного контроля и насилия. Об этом сейчас говорить рано. Когда еще государство начнет отмирать? Мы до тех пор успеем больше, чем два съезда собрать, чтобы сказать: смотрите, как наше государство отмирает. А до тех пор слишком рано. Заранее провозглашать отмирание государства будет нарушением исторической перспективы.
16. Речь по вопросу о выборах в Центральный Комитет 8 марта{43}
Ломов чрезвычайно остроумно сослался на мою речь, в которой я требовал, чтобы Центральный Комитет был способен вести однородную линию. Это не означает, чтобы все в Центральном Комитете имели одно и то же убеждение. Так считать, значило бы идти к расколу, потому я предложил съезду не принимать такого заявления, чтобы дать возможность товарищам, посоветовавшись с своими местными организациями, обдумать свое решение. Я тоже был в Центральном Комитете в таком положении в то время, когда принималось предложение о том, чтобы мира не подписывать, и молчал, нисколько не закрывая глаза на то, что ответственности я за это не принимаю. У каждого члена Центрального Комитета есть возможность сложить с себя ответственность, не выходя из его состава и не устраивая скандала. Конечно, при известных условиях это, товарищи, допустимо, иногда это неизбежно, но чтобы это было необходимо теперь при этой организации Советской власти, которая дает нам возможность проверять себя, насколько мы не теряем контакта с массами, – в этом я сомневаюсь. Я думаю, что, если возникнет вопрос о Винниченко, товарищи могут защищать свою точку зрения, не выходя из Центрального Комитета. Если мы будем стоять на точке зрения подготовки к революционной войне и на точке зрения маневрирования, то для этого нужно войти в Центральный Комитет, можно заявить, что разногласия возникли снизу, заявить об этом мы имеем абсолютное право. Нет и тени опасности, что история возложит ответственность на Урицкого и Ломова за то, что они не отрекутся от звания членов Центрального Комитета. Нужно сделать попытку найти некоторую узду, чтобы вывести из моды выход из Центрального Комитета. Нужно сказать, что съезд выражает надежду на то, что товарищи будут формулировать свое несогласие своими протестами,
При выборах Центрального Комитета партии «левые коммунисты» отказались войти в него. От имени группы «левых коммунистов» М. С. Урицкий заявил на съезде, что они не войдут в Центральный Комитет, не желая брать на себя ответственности за проводившуюся им политику. «Левые коммунисты» отказались даже голосовать при выборах ЦК. Съезд большинством голосов осудил этот раскольнический шаг и постановил сообщить о нем тем партийным организациям, которые делегировали «левых коммунистов» (встретив отпор съезда, группа приняла участие в голосовании, в связи с чем съезд отменил принятое решение).
Большинством голосов съезд принял резолюцию В. И. Ленина, осуждающую отказ «левых коммунистов» от вхождения в ЦК (см. настоящий том, стр. 69). Но, рассчитывая, что они подчинятся партийной дисциплине, съезд избрал их представителей (Н. И. Бухарина, А. Ломова, М. С. Урицкого) в состав ЦК, однако все трое демонстративно заявили на съезде о своем отказе от работы в ЦК. Не приняв отказа, съезд без прений решил замещение избранных в состав ЦК «левых коммунистов» отложить до заседания Центрального Комитета.
После партийного съезда и IV Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов, ратифицировавшего мирный договор с Германией, «левые коммунисты», несмотря на категорические требования ЦК, к работе не приступали в течение нескольких месяцев. Ленинскую оценку раскольнической деятельности «левых коммунистов» после VII съезда партии см. в «Заметке о поведении «левых коммунистов»» (настоящий том, стр. 77).
