style="font-size:15px;"> Превратился кто в филина? Кто – в летучую мышь?
Полно, полно, то было ли? Может быть, вовсе
не было?…
…Завуалилось озеро, зашептался камыш.
1910. Июнь
ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО
Как блекло ткал лиловый колокольчик
Линялую от луни звукоткань!
Над ним лунел вуалевый эольчик
И, камешки кидая в воду: “кань”,
Чуть шепотал устами, как коральчик…
Он был оно: ни девочка, ни мальчик.
На озере дрожал электробот.
Все слушали поэта-экстазера.
И в луносне тонули от забот.
Не призраками Серого Мизэра
Шарахнулся пугающий набат,-
И в отблесках пылающего замка
Умолк поэт, как жалкий акробат…
– Царица Жизнь воспитана, как хамка!
1911. Март
НА ГОЛОС ВЕСЕННЕЙ НОВЕЛЛЫ
Обстругав ножом ольховый прутик,
Сделав из него свистящий хлыстик,
Королева встала на распутьи
Двух аллей. И в девственном батисте
Белолильной феей замерла.
Вот пошла к избушке столяра,
Где лежали дети в скарлатине,
Где всегда отточенный рубанок
Для гробов, для мебели, для санок.
Вот и пруд, олунен и отинен,
Вот и дом, огрустен и отьмён.
– Кто стучит? – спросил столяр Семен.
“Королева…” – шепчет королева.
Прохрипели рыжие засовы,
Закричали в отдаленьи совы.
Вспомнилась весенняя новелла:
В ясенях отданье столяру.
Он впустил. Взглянула – как стрелу
Прямо в глаз любовника метнула.
И пошла к отряпенной кроватке.
Смерть и жизнь над ней бросали ставки.
Было душно, холодно и лунно.
Столяриха билась на полу
И кричала: “Дайте мне пилу!”
1911. Ноябрь
ЭСКИЗЕТКА
Сосны качеля, белесо ночело.
Лес печалел в белосне.
Тюли эоля качала Марчелла:
– Грустно весенне усни!-
Точно ребенка, Марчелла качала
Грезы, меня и весну.
Вот пробесшумела там одичало
Глуше затишия мышь
Крылья дымели, как саван истлевший.
– Сердце! тебя не поймешь.
Лед запылавший!
1911. Март
ЭГО-РОНДОЛА
Я – поэт: я хочу в бирюзовые очи лнлии белой.
Ее сердце запело… Ее сердце крылато… Но
Стебель есть у нее. Перерублю, и…
Белый лебедь раскрыл бирюзовые очи. Очи лилии
Лебедь раскрыл. Его сердце запело. Его сердце
