знаете ли, у каждого свой. Чтобы писать о Египте, его надо попробовать на вкус. Его надо потрогать. Им надо подышать. Услышать. Но чтобы услышать, надо иметь особый слух.
– Я туда вскоре собираюсь, – будто оправдываясь, сказала она.
– Съездите туда, вернетесь, вот тогда и поговорим, – он щелкнул застежками портфеля, – о мистериях Древнего Египта.
– Как мне вас потом найти?
– Найти? Проблем не будет. Мир тесен, – многозначительно добавил он, пристально глядя на Александру. – Вы даже представить себе не можете, как он тесен…
…С каждым днем Соловьев чувствовал, что все более превращается в натянутую струну, готовую к прикосновению. Почти ничего не ел и стал острее воспринимать запахи и звуки. Подходя к зеркалу, отмечал, что черты лица заострились и под глазами легли темные тени, отчего отражение выглядело почти иконописным. Ему было знакомо это состояние. Состояние ожидания. Ожидания нового видения, которое может прийти когда угодно – и ночью и днем. Главное, в этот момент быть одному, чтобы никто не помешал, бесцеремонно ворвавшись в его тайный внутренний мир…
Вытянув ноги к огню, он сидел в кресле у камина, завороженно наблюдая за мерцанием догорающих углей. Тени, совсем недавно плясавшие по стенам в отсветах пламени, наконец, угомонились, устроившись на ночь. Громкое и противное жужжание невесть откуда залетевшей в комнату мухи, которая начала выписывать беспорядочные пируэты, приземляясь то на штору, то на картину, то на каминную полку, то на спинку кресла, видно подбирая теплое местечко для ночлега, а может, радуясь тому, что наконец нашла хоть одну живую душу, которую можно принудить к общению, вывело его из задумчивости. Он несколько раз махнул рукой и даже поднялся с кресла, отгоняя назойливую собеседницу, но когда та, наконец, угомонилась, от предощущений не осталось и следа.
«Что ж, таково устройство мироздания, которое позволяет даже крошечному насекомому влиять на цепочку событий и приводить к непредвиденным последствиям, – с грустной улыбкой подумал он. – И человек, будь он совершенным, как Христос, который стал высшим проявлением Божественной Мудрости – Софии, воплощенной в образе Девы Марии, и результатом ее единения с Логосом, или ничтожнейшим, недостойным, обремененным всеми смертными грехами, существом – всего лишь составная и неотъемлемая часть мироздания».
Он зажег масляную лампу, опустился на старенький стул с облезлыми ножками, словно отнятый скупой миссис Сиггерс у стаи голодных собак, и углубился в чтение записей в тетради…
…Утром в привычно пустом в столь ранний час читальном зале его встретила мисс Литтл. На ней была белая блузка с черным узким атласным бантиком, темно-серая юбка, из-под края которой выглядывали новые туфли на небольшом каблучке.
– Сегодня неплохая погода, не так ли, мистер Владимир? – с полуулыбкой кивнула она в сторону окон, за которыми серое небо по-прежнему моросило нудным дождем.
– Мисс Литтл! –
