style="font-size:15px;"> – Скучные? – рассмеялась она. – Слышал бы ты их оживленные прения по квантовой физике!
– А тебе неинтересно?
– Мне? Нет. Родители, конечно, не в восторге. Но, как говорит папа: «Привести девочку в науку можно, а заставить ее думать – нельзя».
– Ужас. – На лице Ника проступило отвращение. – Меня с ними лучше не знакомить.
– Не так уж все и плохо. Они разрешают мне жить своей жизнью. Это классно.
– Да, но… одиноко.
Клэр рассердилась. Наверное, она нарисовала слишком мрачную картинку. Мрачнее, чем есть на самом деле.
– Нет-нет. Я не одинока, правда. Родители меня любят. А я люблю их.
– Хорошо.
– А вид у меня немножко потерянный потому, что все мои друзья остались в другом городе. Здесь я никого не знаю.
Они подошли к сияющей огнями вилле. На дорогу лилась громкая музыка. Клэр остановилась, ее вдруг охватила нервная дрожь.
Ник взял спутницу за руку.
– Ты что? Не волнуйся. После сегодняшней тусовки у тебя появится столько друзей, что ты не будешь знать, куда их деть.
У Клэр пересохло во рту. Зачем она пошла? Будь у нее хоть малейшая возможность, она рванула бы сейчас босиком, поджав хвост, назад по дороге – к маме с папой. Плюхнулась бы на диван, включила древний телевизор, приготовила бы родителям чай, распотрошила бы коробку с печеньем…
– Пошли.
Ник чувствовал волнение Клэр и опасался, как бы она не сбежала. Пока он вел гостью по мостику, та собиралась с духом. Внизу кружила водоворотами река – темная, холодная, страшная. Доносился шум мельничного колеса, методично рассекающего воду. Ник открыл входную дверь, завел Клэр в холл – здесь легко поместились бы две прихожих из ее собственного домика, – оттуда на кухню.
Здесь царила неразбериха. Настоящий бедлам. Человек тридцать одновременно болтали, смеялись, пили. Посреди стола какая-то девушка в короткой пышной юбке черного цвета и длинных черных же сапогах танцевала импровизированное фламенко под перебор испанской гитары, льющийся из музыкального центра; волосы танцовщицы вызывающе откидывались то за спину, то вперед, на лицо. В огромном кресле восседала женщина рубенсовских пропорций, укачивала ребенка – тот радостно сучил ножками, не обращая внимания ни на шум, ни на поздний час. Над столом висела клетка, в ней оранжевая канарейка самозабвенно пела песню. Раздвижные стеклянные двери на дальней стене открывались в сад, где подсвеченная фонариками дорожка вела к реке. На веранде толклись еще люди – смеялись, пили, танцевали.
А в эпицентре всей этой суматохи находилась самая прекрасная женщина в мире. Миниатюрная, хрупкая блондинка с короткой взлохмаченной стрижкой, облаченная в платье холодного синего цвета, звеня множеством серебряных браслетов, порхала от одного гостя к другому. Ник взял Клэр за руку и стал проталкиваться к красавице.
– Моя мама. – Он подхватил с подноса бокал шампанского, протянул спутнице. – Мама, это та самая Клэр, о
