еме Ridero
Данные события происходят на кухне первого этажа обычной панельной хрущевки, где три человека играют в «козла», смачно шлепая картами об стол, запивая каждый удачный ход ста граммами пойла, если судить по этикетке на бутылке, называемым «Водка». Еще здесь присутствует один молодой человек, находящийся в наркотическом опьянении. Он сидит в углу на обшарпанном стуле, опершись затылком об стену и, судя по блаженной улыбке, видит приятные, кайфовые сны, доступные только свежеуколотым наркоманам.
Хотя, понятие «события» громко сказано. Для этих персонажей время определилось в бесконечный промежуток, где они, как выражался их Создатель, тихо переговаривались, иногда вставляя непечатные слова и даже целые фразы.
Самому старшему из них по прозвищу Точило, было около пятидесяти лет. Судя по обильным наколкам на пальцах, запястьях, плечах и угадывающимся фрагментам на волосатой груди, а так же укрытых белой майкой-алкоголичкой, это был матерый вор-рецидивист. Сидел в тюрьме он постоянно, а времени, проведенного на воле, набиралось в общей сложности лет пять. В связи с этим он постоянно выпадал из реалий жизни вольного человека и плохо в них ориентировался, не говоря уже о техническом прогрессе. Поэтому ему в нагрузку были даны два помощника Кувалда и Свист.
Кувалда – здоровенный бритоголовый детина, его мускулистый торс обтягивала майка в узкую сине-белую полоску. На левом плече красовалась татуировка раскрытого парашюта, которая ясно выдавала в нем бывшего бойца ВДВ. Его первая и пока единственная ходка была за драку, учиненную после возвращения из армии. Тогда он неаккуратно настучал по голове своему более успешному сопернику в любовных делах, и прямиком отправил того в инвалидное кресло. Бывший десантник большим умом не отличался, поэтому в этой компании играл роль тупой, грубой силы.
Свист был более развит интеллектуально, начитан, разбирался в новинках компьютерной техники, умел без мыла войти в доверие, как самой въедливой старушки, так и заделаться самым лучшим корешом какого-нибудь громилы. Мог пролезть в любую аферу и вовремя, незаметно из нее смыться, если начинало пахнуть жареным. Мастер манипуляции людьми, но больше на бытовом уровне. Мог бы стать неплохим политиком, но пристрастие к алкоголю и природная лень, не давали ему подняться на должный уровень. Сейчас был постоянно в долгах и поэтому на данный момент состоял на побегушках у более удачливых товарищей. Вид имел одутловатый, жеваный, а в его скользких глазках невозможно прочитать правду.
Вся эта разношерстная компания была собрана, как вы догадались, для проведения какого-то криминального дельца. Руководил всем этим некто Охотник, но здесь он не появлялся давно, и его подопечные скучали и проводили время, как могли, то есть, как предписал Создатель: играли в карты, пили водку и переговаривались. О чем именно, не было точно указано, поэтому мы позволим себе подслушать этот разговор, который особым разнообразием не отличается и сопровождается монотонным набором действий, окружением и темой.
Однокомнатная квартира, как ей и положено, была малогабаритная, тесная, захламленная и грязная. Хозяином этой хибары был вышеупомянутый наркоман. Досталась она ему в наследство от двоюродной бабки, которая своих детей и, естественно, внуков не имела, а в данном индивидууме души не чаяла, поэтому-то после своей смерти и отвалила тому такое неслыханное богатство. Надо отдать должное наследнику – распорядился он им толково.
Охотник постоянно приводил в квартиру постояльцев, иногда вполне приличных людей, но в основном здесь пребывала публика, подобная нынешней. Наркоману за услуги полагалась ежедневная доза наркотиков, поэтому он пребывал в постоянном непрекращающемся кайфе. В нашей истории Торчок играет не последнюю роль.
Запах в квартире стоял унылый и затхлый. Грязное стекло окна кухни упорно штурмовала большая черная муха. Как мифический Сизиф она покоряла вершину мироздания, но на полпути срывалась и с возмущенным жужжанием скатывалась вниз. Всех здесь присутствующих, кроме нарка это ужасно раздражало, на муху неодобрительно поглядывали с мыслями прикончить эту гадину, но было лень вставать и как-то ее утихомирить. Поэтому насекомому всегда был дан новый шанс испытать себя в ее нелегком деле.
За окном шелестела листвой сирень, оплакивая последними лепестками цветов свою сиреневую судьбу и молодость. Под ней на вечном посту на скособочившейся скамейке сидели две старушки. Одна в овчинной душегрейке и мохеровом берете – баба Нюра. Другая в длинной вытянутой вязаной кофте и цветастом платке – Зинаида Петровна. Они, как всегда, вели нескончаемый диалог о превратностях жизни. В режиме нон-стоп в нем неизменно присутствовала похвальба своими болячками. Чем заковыристее и необычнее звучала болезнь, которой была подвержена та или другая особа, тем большую зависть она вызывала у подруги. Старушки по очереди охали, притворно сочувствуя напарнице, давали советы по медицине – якобы такой-то общей знакомой от этой хворобы помогло такое-то лекарство, мазь или процедура. В разговоре пожилые дамы выдавали
