усиленный БМП, – люди в темно-зеленом камуфляже, с автоматами, окинули взглядом его машину, но не остановили. Здесь, в районе Мотеля, раньше была его часть ментовская, где служил он взводным. Хотя, казалось, совсем недавно это было, чуть более полугода назад, а потом вдруг завертелось, закружилась карусель, и вот куда теперь вырулило. А не подал бы он рапорт и не уволился, отправили бы тогда в Киев, переодели в форму «Беркута» – и на Грушевского. И где бы сейчас он был?
За мостом, на проспекте Ильича развернулся, проехал под мост и въехал в гаражный кооператив. Открыл ворота своего бокса, загнал машину, после чего запер ворота и дверь тоже.
Оставалось еще одно очень важное дело – пистолет и патроны нужно было спрятать. Мысль была – под обивку потолка салона автомобиля: у «девятки» она жесткая, не прощупывается рукой.
Гоша обошел машину, остановился у водительской двери, в верхней части проема отковырнул отверткой резиновое уплотнение, край пластиковой обивки опустил и просунул руку. Как показалось ему, при желании там можно было спрятать даже небольшой арсенал. Обернул пистолет тряпкой и плотно уложил, протолкнув ближе к лобовому стеклу; патроны высыпал в полиэтиленовый пакетик, тоже обернул тряпкой и распределил рядом с пистолетом, уплотнительную резинку вернул на место, закрыл, открыл дверь, постучал по обивке – ничего необычного не просматривалось и не прощупывалось.
Квартира в хрущевке, в которой Гоша прожил всю свою жизнь, от гаража была недалеко, в пределах километра, ближе к Покровскому рынку. Хотя «всю жизнь» сказать нельзя: сразу после школы пошел он в «ментовку» учиться. Знаний, правда, было маловато, поступить помог папаша Виктора, вроде как тогда дружили они, а вернее, вместе болтались по улицам, пацанов из других районов колотили и деньги отбирали. Пока в «ментовке» учился, жил в общаге; потом, когда распределили в часть на Мотеле, жил там же: с матерью не мог, как-то не складывалось у них, навещать иногда навещал, но не более. Отца не знал.
Гоша шел дворами: так было ближе. Когда повернул за забор детсада, впереди, у подъезда одного из домов, увидел машину полиции ДНР – отворачивать не имело смысла, было поздно. Неприятный холодок пробежал по спине, мелькнула мысль: «Неужели Витя сдал? Хорошо, что с собой ничего запрещенного нет».
Дверь машины медленно открылась, явно по причине возникшего к его персоне интереса у тех, кто находился внутри. Неприятный холодок застрял где-то между пятым и шестым шейными позвонками, незаметно превратившись в легкую прохладную испарину. Комендантский час еще не наступил, но было темно и безлюдно, тревожно и даже жутковато. Ходить по темным дворам было не то что стремно – опасно, может, даже смертельно опасно. Здесь не было ни следствий, ни судов, ни адвокатов и прокуроров, а действовал закон ствола и силы, тупой и беспощадной. Так же неторопливо из открывшейся двери вышел полицейский, поправил короткоствольный автомат и спокойно, по-хозяйски произнес:
– Стоять.
Гоша
