незначительными, все же опыт она приобретала бесценный. За месяц Дженнифер успела изучить каждый зал заседаний в здании уголовного суда по адресу: Сентр-стрит, 100, и служивших там людей.
Когда одного из клиентов задерживали за воровство в магазине, грабеж, проституцию или продажу наркотиков, Дженнифер спешила в деловую часть города, чтобы договориться о выходе клиента под залог, и ведение переговоров прочно вошло в ее жизнь.
– Установлен залог в пятьсот долларов.
– Ваша честь, у ответчика нет таких денег. Если суд снизит сумму до двухсот долларов, ответчик сможет вернуться к работе, чтобы кормить семью.
– Так и быть. Двести долларов.
– Спасибо, ваша честь.
Даже заведующий бюро жалоб, куда посылались копии протоколов ареста, удивлялся:
– Опять вы, Паркер! Ради бога, вы когда-нибудь спите?
– Привет, лейтенант! Моего клиента забрали за бродяжничество. Могу я посмотреть протокол на Коннери, Кларенса Коннери.
– Скажи, солнышко, зачем тебе нужно тащиться сюда в три ночи ради бродяг?
– Чтобы самой не болтаться на улице, – ухмылялась Дженнифер.
Она бывала и в ночном суде, проходившем обычно в зале номер 218 здания суда на Сентр-стрит. Приходилось окунаться в дурно пахнувший, переполненный людьми мир с собст-венным своеобразным жаргоном, который поначалу сбивал ее с толку.
– Паркер, ваш клиент задержан за энвэгэпэ.
– Мой клиент задержан за что?!
– Ночной вооруженный грабеж со взломом и покушением на убийство. Усекли?
– Усекла.
– Я представляю интересы мисс Льюны Тарнер.
– О боже!
– Не изложите ли подробности дела?
– Погодите. Сейчас найду протокол. Вот. Прос. Задержана ОБУП, внизу.
– О… чем?
– Вы здесь новенькая, верно? ОБУП – отделение по борьбе с уличной преступностью. «Прос.» – проститутка, «внизу» – к югу от Сорок второй улицы. Дошло?
– Дошло.
Ночной суд вызывал у Дженнифер приступы депрессии. Там постоянно происходили людские приливы и отливы, оставлявшие в зале заседаний выброшенных на берег жертв правосудия.
Каждую ночь там слушалось более ста пятидесяти дел. Ответчиками были шлюхи, трансвеститы, вонючие оборванные пьяницы и наркоманы. Туда приводили пуэрториканцев, мексиканцев, евреев, ирландцев, греков, итальянцев, обвиняемых в насилии, воровстве, незаконном ношении оружия, распространении наркотиков, грабежах и проституции. Но у всех была одна общая черта: бедность. Они были бедны, растерянны, сдались и ничего не ждали от жизни. Они были мусором, дрянью, швалью, мимо которой богатое общество равнодушно проходило не оглядываясь.
Большинство обитало в Центральном Гарлеме, и, по-скольку в тюрьмах не хватало места, всех, кроме осужденных за более серьезные преступления, отпускали
