style="font-size:15px;"> Встает какой-то парень:
– Назовите мое имя!
– Генри.
Тогда встаю я и спрашиваю:
– А как зовут меня?
На это он не отвечает. Ясно, что первый парень – это просто его соучастник, а вот как он проделывал все остальное, цвет записной книжки называл, к примеру, я догадаться не мог. Может, у него под тюрбаном наушники были спрятаны?
Встретившись с отцом, я рассказал ему о том, что видел. И он мне объяснил:
– У них имеется особый словесный код, я, правда, не знаю какой. Давай вернемся туда и попробуем это выяснить.
Мы пошли в то место, и отец сказал:
– Вот тебе пятьдесят центов, иди к предсказателю судьбы – вон его кабинка, – а через полчаса возвращайся.
Я понимал, что он собирается сделать: наплести что-нибудь читающему мысли магу, и это получится у него куда более гладко, если сын не будет стоять рядом, охая и ахая. Я ему только помешал бы.
Когда мы снова встретились, отец пересказал мне весь код:
– Синий – это «О великий магистр», зеленый – «О всезнающий» и так далее.
Он объяснил, как все вышло:
– Я подошел к нему после сеанса и сказал, что сам проводил такие в Патчоге, и у нас имелся свой код, только обозначений для чисел и цветов в нем было меньше. И спросил: «Как вам удается передавать столько информации?»
Маг до того гордился своим кодом, что усадил отца рядом с собой и рассказал ему все до тонкостей. Отец был коммивояжером, он умел создавать такие ситуации. Мне до него было в этом смысле далеко.
Ученый-любитель
В детстве у меня была «лаборатория». Лаборатория не в том смысле, что я мог проводить в ней измерения или ставить серьезные опыты. Нет, я в ней просто играл: соорудил мотор, собрал устройство, которое отключалось, когда кто-нибудь проходил мимо фотоэлемента, баловался с селеном. В общем, постоянно занимался какими-нибудь пустяками. Я провел кое-какие расчеты для лампового блока – череды переключателей и лампочек, которые я использовал в качестве резисторов для управления напряжениями. Но все это были дела чисто прикладные. Никаких лабораторных опытов я не ставил.
Еще у меня был микроскоп, я любил рассматривать под ним разные штуки. Тут требовалось терпение: я помещал под микроскоп что-нибудь живое и неотрывно за ним наблюдал. И видел много интересного, такого, что случалось видеть не каждому, – диатомовую водоросль, медленно скользящую по предметному стеклу, ну и так далее.
Как-то раз я наблюдал за инфузорией-туфелькой и увидел нечто, в моих школьных книгах не описанное – да и в университетских тоже. В этих книгах многое всегда упрощается, чтобы сделать мир более похожим на тот, какой нравится их авторам. Рассуждая о поведении животных, они всегда начинают со слов вроде: «Инфузория-туфелька крайне проста, простым является и ее поведение. Скользя в воде, она вращается, пока не наткнется
