то, что исчезает, исчезает навсегда. Речь идёт о схватывании сиюминутного, мимолётного жеста, улыбки, которую невозможно повторить. По этой причине я очень нервный (это ужасно для моих друзей!), но только постоянное напряжение позволяет удержать реальность.
Мои фотографии – это вариации на одну и ту же тему, я кручусь вокруг предмета, как арбитр на боксёрском поединке. Мы пассивны перед движущимся миром, наш единственный момент для творчества – это 1/25‑я секунды, когда нажимаешь на кнопку, мгновение спуска, когда падает нож гильотины. Нас можно сравнить со снайперами, которые нажимают на курок.
Думать надо до и после, но никогда не во время съёмки. Наш успех зависит от живости, трезвости, умения, но всякий раз, когда фотография делается по заранее задуманному, она получается шаблонной».
Всегда без вспышки
Ивонн Баби: Каковы отношения живописи и фотографии?
Анри Картье-Брессон: Художники и фотографы имеют дело с одними и теми же правилами композиции и визуальными проблемами. На удачной фотографии, как и на картине, можно отыскать квадрат, вписанный в прямоугольник и так далее. Поэтому я люблю прямоугольный формат Leica (24 × 36). У меня страсть к геометрии, меня радует и удивляет красота организованных форм. Только так предмет приобретает всю свою полноту и серьёзность. Я никогда не обрезаю фотографии: если нужно менять кадр, значит, это плохая фотография и ничто не сможет её улучшить. Единственным возможным улучшением было бы снять ещё одну с хорошего места, в хороший момент. Мы со своими аппаратами находимся во времени, в пространстве, а в духовном смысле – ещё и лицом к лицу с предметом. Эта непосредственная комбинация кажется мне очень существенной.
Ещё для нас очень важны расстояния: они меняют соотношения элементов так же ощутимо, как меняется тональность голоса, слышного вблизи или издалека. Тем не менее в противоположность живописцу, который может работать над картиной, мы действуем инстинктивно и интуитивно, мгновенно. Мы «выхватываем» точные детали, мы аналитики; художник, напротив, действует через размышление и синтез.
Я не пользуюсь цветной фотографией, потому что на современной стадии её развития не могу полностью контролировать цвет. Мне кажется, невозможно разрешить противоречие между ценностью и цветом, бесконечно схватывая фрагменты текучей реальности. Поэтому я предпочитаю продолжать работу с чёрно-белой плёнкой: она сама по себе транспонирует. У меня никогда не было вспышки – так же, как мне никогда не приходило в голову выстрелить из револьвера во время концерта.
Одни фотографы изобретают, другие открывают. Лично мне интересны открытия: не проводить опыты и исследования, а схватывать саму жизнь. Я избегаю опасностей анекдотичности и живописности, это слишком легко и так же плохо, как чувствительность, хотя и респектабельней. По моему разумению, фотография
