плавленого перекованного металла и битого стекла, крик мог бы пронзить сердце. Хранитель же только устало вздохнул. Старик давно уже привык к этим воплям, и вызывали они в нём только сострадание.
Подготовившись к предстоящему, Хранитель быстро проследовал туда, откуда доносились мучительные звуки ослабшего голоса. По мере его приближения крик только нарастал, в нём всё отчётливее различались имена. Большинство из них Дильмун слышал и раньше, некоторые были новыми, но одно объединяло эти имена – они принадлежали покойникам. Едва приблизившись к выбранным им для проживания покоям в наполовину занесённой снегом башне, кричавший, почуявший его приближение, разразился руганью. Голос его хрипел и брюзжал гневом, витиеватые проклятия на всех мёртвых и живых языках сыпались щедрым потоком. Заглянув вовнутрь, Дильмун чудом увернулся от проржавелой рукоятки некогда богато и талантливо украшенного старинного меча.
Поняв, что словами тут не поможешь, Хранитель высвободил каплю энергии, которая вмиг утихомирила кричавшего. Только после этого он подошёл к обезумевшему наследнику. Эн-уру-гал валялся на холодной, оцарапанной его изломанными в кровь ногтями, каменной клади, изодрав видавшую виды одежду в клочья и в очередной раз высвободившись из цепей, в которые сам же себя позволил заковать. Бессознательного, Хранитель вернул парня на место, восстановил изогнутые в ленты оковы, залечил телесные раны и хоть ненадолго избавил его от кошмара галлюцинаций, позволив мирно поспать. Впрочем, Дильмун знал, что с пробуждением всё повторится, как повторялось с того самого момента, когда Эн-уру-гал впервые попытался изгнать из себя энергетику Кочевника.
Очищение наследника давалось крайне трудно и болезненно. Темнота не спешила покидать парня и упорно боролась за его разум, за каждый уголок тёплого и податливого сознания, но постепенно Эн-уру-галу удавалось брать над ней верх. Правда, чем ближе была его победа, тем ужаснее становились испытания. Видения его поступков, его жертвы, его чёрные мысли мучили истощённого парня, ломали его суставы, рвали зубами плоть, увечили, но сильнее всего терзались совесть и вера наследника. Первая не могла простить ему жестоких убийств, вторая не могла забыть дорогих надежд прошлого, и до полного смирения ему предстояло вытерпеть ещё немало боли.
Посидев немного подле наследника, Хранитель поднялся. Вид едва живого парня мучил его не меньше, чем совесть мучила Эн-уру-гала. Онемевшие ноги сами повели Дильмуна в подземелья ледников. Выбрав ещё необследованные залы и просочившись в их глубины, там он и затерялся, пока очередной приступ парня вновь не прервал его отвлечённых дум.
Глава 3
Обуглившиеся, потемневшие от огня мощёные дорожки главной сокровищницы тёмной лентой петляли под ногами Бэара. Недавно получивший повышение уже бывший лейтенант, без ощущения тяжести, но с ноющим оцарапанным сердцем
