Вилфрид решил закрепить успех и взял у опешившей студентки номер телефона, чем заставил ее зардеться.
Очередным гусарским жестом он небрежно попросил меня помочь ей с чемоданом. Я с легкостью откликнулся на его предложение, но тут меня ожидал подвох: чемодан был тяжеленным – килограммов тридцать пять, не меньше.
Но отступать было уже некуда.
Студентка оказалась обстоятельной и, наверное, взяла в путешествие все, что только могла. Проклиная «гусара», я потащил по подземному переходу ее огромный баул, думая: «Хочешь гусарить, Вилли, – сам и таскай».
Вернувшись в машину, я недобро посмотрел на улыбающегося Вилфрида, закрыл дверь, и мы поехали дальше.
Минут через десять таксист остановил машину и, мотнув головой, сказал: «Сentro». Мы переспросили: «Центр?» Он еще раз утвердительно произнес: «Сentro, centro», – и махнул рукой.
Мы вышли на улицу. Стоял небольшой туман, и мы пошли в буквальном смысле куда глаза глядят.
Ни плана города, ни цели у нас не было.
Два авантюриста в белых рубашках и дорогих итальянских костюмах. В криминальном центре Сан-Паулу.
В городе, где машинам в ночное время во избежание нападений разрешено не останавливаться на красный свет светофора.
Редкие прохожие имели потрепанный вид, дома были обшарпаны и исписаны граффити. Одинокие посетители затрапезных забегаловок с интересом смотрели на нас.
Было раннее утро воскресенья. Город еще спал. На улице стелился легкий туман.
Вдруг я услышал непонятную, очень странную песню.
Вначале я вообще не понял, что это и откуда доносится звук, а потом сквозь дымку тумана увидел старуху, которая поразила меня своей инфернальностью.
Она была одна на этой широкой улице и пела какую-то песню в рваном ритме вуду.
Пела она для себя (а может быть, для меня).
Она сидела на картонке и периодически приподнималась на коленях. Вид у нее был очень гордый, я бы даже сказал, вызывающе гордый. Голова высоко поднята и обращена к небу.
Несмотря на преклонный возраст и полностью седые волосы, ее движения были пластичны. Более того, периодически она, подобно кобре, совершала непонятные выпады вперед и вбок – хаотичными зигзагами и в только ей понятном ритме.
Глаза у нее были стеклянные и смотрели в какое-то потустороннее пространство. Страшные глаза. Их не было, они были мертвы.
Она напоминала ведьму.
Заунывная песня этой сухой бразильянки произвела на меня сильное впечатление.
Я на несколько секунд остановился возле нее и выпал из реальности. Мной внезапно овладел непонятный страх и чувство какой-то обреченности и тоски.
Уходил от нее не спеша, оглядываясь, пока ее силуэт не растворился в утренней пелене.
«Это был нехороший знак, – подумал я. – Очень не-хороший знак».
Вилфрид уже ушел далеко вперед. Я поспешил
