так что вторник оставался днем, когда можно было точечно устранить точечные же ошибки.
И вот вторник. Петр Лукич по своим, как тогда бы сказали, каналам узнал, что на него, как сказали бы сейчас, наезжают, и тотчас связался с кем-то наверху, причем повыше, чем его недоброжелатель, поэтому – приходит новая команда: роман этот одобрить.
За дело, ввиду срочности и значимости, взялся сам Евгений Алексеевич Кривицкий[183]. И поступил просто – убрал все отрицательные частицы перед глаголами и эпитетами. Так что все теперь сановному автору удалось, и сюжетная линия оказалась проработанной… Кроме – у Евгения Алексеевича тоже было ведь было свое понятие о самолюбии – женских образов. Они у Петра Лукича Проскурина так и остались – не получившимися.
Правда, уже не «особенно».
Геннадий Красухин эту историю рассказал бы, конечно, лучше. Но и я помню.
Отправились мы одновременно с Геннадием Григорьевичем в отпуск. Прилетели в Сухуми, оттуда автобусом в Гульрипши, где был тогда Дом творчества «Литературной газеты». Оформляемся, а Геннадию Григорьевичу и говорят: «Вам телеграмма». Читаем: «Срочно возвращайтесь тчк Сырокомский».
Оказывается, последним материалом, который Гена вел в газете перед отпуском, была статья безвреднейшего Иосифа Львовича Гринберга[184], где деликатно-деликатно, с оговорками-оговорками, но были все-таки высказаны какие-то упреки в адрес Роберта Рождественского[185][186]. Натурально, скандал, и надо было теперь «Литературной газете» замаливать грехи перед секретарем правления Союза писателей СССР, давать гневную отповедь зарвавшемуся Иосифу Львовичу.
В поздние годы советской власти менять место работы людям нашей профессии смысла почти что не было. Зарплаты всюду примерно одинаковые. Уровень идеологического давления тоже, и если ты не стремишься сделать шуструю карьеру и не возражаешь публично против верноподданических ритуалов, то тебя и не тронут. Так что если и уходили, то разве от совсем уж скверного начальника или соблазняясь тем, что на новом месте сулили либо укороченные часы «отсидки» (так это называлось), либо «библиотечный» (считай, свободный) день.
Но! Публично рассказывать, что тебя, мол, и туда, и сюда переманивают, было, тем не менее, принято. Повышая – в собственных, по крайней мере, глазах – свой, сейчас бы сказали, деловой рейтинг. И вот, помню, мой тогдашний руководитель, член редколлегии «Литературной газеты», собрал у себя в кабинете едва ли не весь отдел. Зовут меня, говорит, в «Новый мир» заместителем главного редактора. Что посоветуете? Стали гадать, кто-то не поленился даже разграфить лист бумаги: в одну колонку плюсы, в другую минусы. Зарплаты сопоставимы. Продуктовые «заказы»[187] (понимают ли нынешние это слово?) тоже. Список книжной экспедиции[188] есть и тут и там. Здесь на работу к десяти, там к двенадцати, что плюс, но здесь есть спецбуфет[189] для членов редколлегии, а там нету, что минус. Долго – Геннадий Красухин не даст соврать – судили и
Кривицкий Евгений Алексеевич (1929–1997) – многолетний (с 1966) заместитель главного редактора «Литературной газеты», курировавший в ней почти все литературные отделы.
Гринберг Иосиф Львович (1906–1980) – критик, писавший по преимуществу о советской поэзии. «И вот Вам, – прибавил в фейсбучных комментах Гасан Гусейнов, – для стереоскопичноети: через неделю, наверное, после выхода статьи сидим на веранде – тогда еще не забор, а штакетник был. Трусцой пробегающий по Гоголя Е. А. Евтушенко кричит Иосифу Львовичу: „Привет опальному критику!“».
«Какие-то упреки в адрес Роберта Рождественского» – «Словом, – вспоминает Геннадий Красухин, – обыкновенная бодяга человека, который хочет одновременно и властям угодить, и сохранить собственное достоинство. До сих пор Рождественского обычно ставили рядом с Евтушенко и Вознесенским, и это значило, что власти считают его нужным им поэтом, но доверяют ему не во всем. Что ж, Гринберг ведь его не хвалит безоговорочно, он его журит за что-то. А с другой стороны, и похваливает, показывая, что не имеет ничего против этой триады Рождественский – Евтушенко – Вознесенский. Но, напечатав рецензию, мы совершенно упустили из виду, что Роберт Рождественский на недавно закончившемся съезде Союза писателей был избран одним из его секретарей!» (Г. Красухин. Стежки-дорожки, с 143.)
Рождественский Роберт Иванович (1932–1994) – поэт, у которого в течение жизни менялись не столько стихи, сколько репутация. В 1950-1960-е он воспринимался как равный в плеяде так называемых «эстрадных» поэтов, которых официозная критика обвиняла в формализме и нечеткости идейной позиции. Но затем, став секретарем правления СП СССР (1971), вступив в КПСС (1977) и опубликовав поэму о Ленине «210 шагов» (1979), перешел в разряд «неприкасаемых» литературных начальников, а славу у широких народных масс набирал не столько стихами, сколько песнями, равно лирическими и патетическими. Вел себя, впрочем, осмотрительно, от участия в одиозных политических акциях воздерживался, что и позволило, уже посмертно, вернуть ему юношескую репутацию рыцаря без страха и упрека.
Продуктовый заказ – это понятие возникло в связи с дефицитом продовольствия в 1970-е годы и в разных городах звучало по-разному и имело разное наполнение. Выдавался заказ (он же паек, он же набор), как правило, полутайно, в подсобных помещениях гастрономов и либо по талонам, либо по спискам. Никакие вольности в комплектации заказа предусмотрены не были. Каждый получал по принципу «Хватай что дают» то же, что и его соседи по очереди: обычно килограмм гречки, шпроты, консервированную китайскую тушенку, банку венгерского зеленого горошка и венгерскую же (или польскую) бройлерную курицу. К праздникам заказ пополнялся за счет бутылки «Советского шампанского» и бумажного стаканчика с черной икрой. У писателей эти заказы продержались едва не до гайдаровского отпускания цен, плавно сменившись иноземной гуманитарной помощью того же примерно состава.
Книжная экспедиция – предприятие по обслуживанию книгами и другой печатной продукцией сотрудников высших органов партийной и государственной власти, а также лиц, к этим сотрудникам приравненных. Экспедиция раз в месяц рассылала сброшюрованные списки наиболее дефицитных, как правило, книг своим абонентам, а те направляли курьеров за укомплектованными посылками. Пользование списком книжной экспедиции воспринималось как такой же знак престижа, что и персональный автомобиль, доступ к телефонам спецсвязи, пропуска в спецраспределитель и медицинские учреждения 4-го (Кремлевского) Главного управления Минздрава СССР. Готовя этот комментарий, я с удовлетворением обнаружил, что книжная экспедиция существует и сейчас, но уже в структуре Управления делами Президента РФ. Так что, хоть книга и перестала, кажется, быть лучшим подарком, по-прежнему 9000 важных лиц ежемесячно рассылаются вышеозначенные списки.
Спецбуфет – традиция наряду со столовыми, доступными для всех сотрудников, заводить в советских учреждениях еще и спецбуфеты для, как сейчас бы сказали, ВИПов была заложена, естественно, Центральным Комитетом КПСС, где, по рассказам бывалых людей, отдельно столовались инструкторы, отдельно – заместители заведующих отделами, отдельно – заведующие отделами и уж совсем отдельно – секретари ЦК. Вполне понятно, что и «Литературная газета» не могла оказаться вне этой традиции, и ее спецбуфет для членов редколлегии отличался прежде всего тем, что там можно было выпить не только пива, как в общей столовой, но и коньячка.
