ли, самовлюбленностью и своим, знаете ли, конформизмом сталинский лауреат[70].
Прочел в комменте к одной из своих давних записей: «Писателей оправдывает то, что они – прекрасные собутыльники. А среди поэтов иногда встречаются еще и симпатичные барышни…» И нечаянно вспомнилось.
В первой половине семидесятых я побывал подряд на нескольких семинарах молодых критиков. Юноши были разные, а вот барышни – все, как на подбор, страшненькие. Нетрудно было задуматься, что вот, мол, наша профессия только «синим чулкам» и впору. И лишь десятилетия спустя от некоей союзовский функционерки услышал, что такой была сознательная установка писательского начальства. Симпатичных на семинары в Дубулты и Переделкино не брать: чтобы семинаристы и их руководители в особенности не изблядовались.
Теперь-то от писательских союзов только тень и осталось. А девушек, что в критики нынче идут, хоть на подиум вызывай. Да посмотрите, скажу я вам, на попуганок – ведь чудо же, как хороши!..
И снова начало 70-х. Семинар молодых критиков в Переделкине. Уже отужинали. И мы – все как один провинциалы – сидим в закутке под лестницей, вокруг стола, на котором Арсений Александрович Тарковский обычно играл в нарды. А мимо, спускаясь со второго этажа, где и бар был тогда, и бильярдная, проходят писатели.
Да не те, что в Доме творчества взяли на срок или полсрока комнатку с умывальником, но без унитаза. А именитые, статусные, постоянные насельники переделкинских дач.
И один из них, в распахнутой богатой шубе, подле нас присаживается. Мы смущаемся, а он и говорит: «Ей-богу, я даже не знаю, зачем молодые сейчас идут в писатели. Вот я, помню, опубликовал первый роман и тут же получил за него Сталинскую премию. Ну и что что второй степени – все равно у меня через месяц была квартира на улице Горького, автомобиль „ЗИМ“ и жена – балерина Большого театра».
Начало писательских карьер – тема вообще из увлекательнейших. Поэтому нарушу-ка я хронологию и забегу вперед – в год, кажется, 1975-й или что-то вроде. Всесоюзное совещание молодых писателей. Семинар критики. За учительским (руководящим) столом Виктор Ксенофонтович Панков[71], Григорий Абрамович Бровман[72], еще кто-то, а володеет и княжит, конечно, Виталий Михайлович Озеров[73]. Спор ведут в основном Витя Ерофеев, только что прославившийся статьей о маркизе де Саде, и Гога Анджапаридзе[74], за которым давно уже идет слава, что именно от него в Лондоне убежал Анатолий Кузнецов[75]. Гога, понятно, за устои советской литературы, Витя, само собой, в них сомневается. Но оба блистают эрудицией, сыплют цитатами: Гога – по-английски, Витя – по-французски. Наставники дремлют.
И тут встает Коля Машовец[76] (ныне, увы, покойный) из Саратова. И начинает так: «Я как критик-коммунист…» Что он говорил дальше, никого уже не волновало. Ни нас, семинаристов, ни тем более наставников. Как они, бедолаги, встрепенулись от слов, давно не слышанных, как взорлили! И что же? Уже через два месяца тихий аспирант из Саратова
Сталинские премии – присуждались как наивысшие награды СССР в области науки, техники, литературы и искусства, а также коренного усовершенствования методов производственной работы, в 1941–1952 году. Были предусмотрены три степени, лауреаты которых получали диплом, нагрудный знак и деньги: 100 000 рублей (1-я степень), 50 000 рублей (2-я степень). С 1948 года присуждалась также премия 3-й степени в размере 25 000 рублей. Наряду с бессчетным множеством забытых ныне авторов, премиями среди русских писателей были также отмечены Алексей Толстой (1941, 1943, 1946), Сергей Сергеев-Ценский (1941), Михаил Шолохов (1941), Алексей Новиков-Прибой (1941), Николай Асеев (1941), Василий Лебедев-Кумач (1941), Сергей Михалков (1941, 1942, 1950), Александр Твардовский (1941, 1946, 1947), Константин Тренев (1941), Николай Погодин (1941), Константин Симонов (1942, 1943, 1946, 1947, 1949, 1950), Илья Эренбург (1942), Самуил Маршак (1942, 1946, 1949, 1951), Василий Ян (1942), Вера Панова (1947, 1948, 1950), Николай Тихонов (1942, 1949, 1952), Павел Бажов (1943), Михаил Исаковский (1943, 1949), Маргарита Алигер (1943), Леонид Леонов (1943), Викентий Вересаев (1943), Александр Серафимович (1943), Вячеслав Шишков (1946), Вениамин Каверин (1946), Алексей Сурков (1946, 1951), Михаил Лозинский (1946), Павел Антокольский (1946), Александр Прокофьев (1946), Александр Фадеев (1946), Валентин Катаев (1946), Вера Инбер (1946), Борис Лавренев (1946, 1950), Виктор Некрасов (1947), Борис Полевой (1947, 1949), Эммануил Казакевич (1948, 1950), Константин Федин (1949), Михаил Луконин (1949), Александр Яшин (1950), Агния Барто (1950), Всеволод Вишневский (1950), Сергей Макашин (1950), Анатолий Рыбаков (1951), Лев Кассиль (1951), Юрий Трифонов (1951), Мариэтта Шагинян (1951), Ольга Берггольц (1951), Семен Кирсанов (1951), Дмитрий Благой (1951), Николай Задорнов (1952), Николай Носов (1952). Когда в 1967 году была учреждена Государственная премия СССР, к ее лауреатам были приравнены и лауреаты Сталинской с выдачей соответствующих дипломов и медалей. Да и сама Сталинская премия с тех пор в печати эвфемистически именовалась Государственной.
Панков Виктор Ксенофонтович (1920–1975) – доктор филологических наук, все книги и литературно-критические статьи которого как-то сами собой стерлись из памяти. Отец моего товарища – критика Александра Панкова (1947–1996).
Бровман Григорий Абрамович (1907–1984) – один из наиболее ортодоксальных советских литературных критиков, вошедший в историю как суровый обличитель А. Солженицына, К. Воробьева, А. Яшина, В. Астафьева, В. Лихоносова.
Озеров Виталий Михайлович (1917–2007) – ифлиец, а впоследствии доктор филологических наук, главный редактор журнала «Вопросы литературы» (1959–1979), секретарь правления Союза писателей СССР по, условно говоря, идеологии (1967–1986). Как критик был правоверен и духоподъемен до зевоты – см. такие основополагающие труды, как «Образ коммуниста в литературе», «Тревоги мира и сердце писателя», «Коммунист наших дней в жизни и литературе», по достоинству отмеченные и академической Добролюбовской премией, и Государственной премией СССР. Зато как редактор Виталий Михайлович оставил о себе добрую память – с его благоволения и под его защитой авторы «Воплей» могли (хотя бы порою) позволить себе куда большее свободомыслие, чем в других подцензурных журналах.
Анджапаридзе Георгий Андреевич (1943–2005) – литературный критик, знаток западных детективов и вообще зарубежной массовой культуры. Досадный инцидент, когда он, выполняя обязанности «сопровождающего», действительно в лондонском стрип-клубе упустил вознамерившегося сбежать писателя Анатолия Кузнецова, другому наверняка стоил бы карьеры. Но с Георгия Андреевича или с Гоги, как его все звали, взятки были гладки, так что он, по свидетельству Натальи Трауберг, «быстро пошел по ступеням издательств. Едва перевалив за 30, стал главным редактором «Радуги»; в сорок с небольшим – директором «Художественной литературы». В рынок, впрочем, Анджапаридзе так и не вписался, прославленное издательство спасти не сумел и в последние годы своей жизни был известен лишь как то ли редактор, то ли соавтор, то ли подлинный автор боевиков про Бешеного, выпускавшихся издательством «Вагриус» под брендом «Виктор Доценко».
Кузнецов Анатолий Васильевич (1929–1979) – писатель, памятный мне, прежде всего, тем, что выпускное сочинение «Молодой герой советской литературы» я писал в школе по его «Продолжению легенды», равно как по «Хронике времен Виктора Подгурского» Анатолия Гладилина и «Звездному билету» Василия Аксенова. 24 июля 1969 года Кузнецов выехал в так называемую творческую командировку в Лондон с целью сбора материалов для книги о II съезде РСДРП, однако уже 30 июля обратился к правительству Великобритании с просьбой о предоставлении ему политического убежища. Сенсационным стало признание Кузнецова в том, что он, добиваясь разрешения на поездку в Англию, за полгода до этого стал агентом-провокатором КГБ и доносил на знакомых ему писателей, в частности на Евгения Евтушенко.
Машовец Николай Петрович (1947–2008) – литературный критик, многим памятный лишь тем, что это именно он в «литга-зетовской» статье назвал сказочного Чебурашку «космополитом» («Кто усыновит Чебурашку?», 4.11.1981). Что, по иронии судьбы, видимо, и предопределило его дальнейший, уже перестроечный и постперестроечный путь – к бизнесу, основанному на издании бесчисленных сказочных газет, журналов и сборников.
