нести я, только я, и никто, кроме меня. А если более конкретно – на дороге останется только мешанина из металла, крови, мяса и костей. Остальных – и гонщиков, и зрителей, и организаторов, как ветром сдует.
– Не расслабляйся, – похлопал меня по плечу Пчелкин.
Мимо, подняв вихрь из окурков и фантиков, пронеслись участники следующего заезда.
– Я и не расслабляюсь, – ответил я.
– Через два заезда полуфинал, – проинформировал меня тезка.
– Какие два заезда? – удивился я. – Зарегистрировалось человек пятнадцать, не меньше.
– Шестнадцать, – уточнил Саша. – Но остальные, после твоего дефиле, забрали деньги и отказались от участия.
– Вот козлы! – я спрыгнул с капота.
– Козлы, – прокричал напарник, стараясь перекрыть голосом нарастающий рев двигателя.
– Ложись! – завопил Павел, сшибая меня с ног.
Я вжался в асфальт. Президент ЛЛАС – не такой человек, чтобы пугать зря. В ту же секунду раздался оглушающий удар, скрежет рвущегося металла и звон бьющегося стекла. На меня посыпался мусор, обочина вокруг осветилась зеленым неоновым свечением, что-то огромное просвистело над головой. Спустя еще пару мгновений удар повторился, но теперь значительно дальше, что-то вновь зазвенело и заскрежетало.
– Что за… – я принял сидячее положение.
Правая рука раскалывалась от боли. Поднеся ладонь к лицу, я разглядел кусок стекла, торчащий из «горба Венеры». Эк меня угораздило! Вытащив зубами осколок, я поднялся на ноги.
Троллейбус, бывший гордостью японского автопрома представлял собой печальное зрелище. Нет, как кабриолет – очень даже ничего. Правда, крыша, напрочь отсутствующая в новом варианте, все же для чего-то была нужна.
С другой стороны, из остатков Ниссана, торчали остатки хвостового оперения ВАЗа 2115. Да, сходил за хлебушком…
– Все живы? – осведомился Павел.
– А что, не видно? – тезка, яростно сжимая и разжимая кулаки, разглядывал остатки своего Крузака.
– Что стряслось-то? – поинтересовался я.
– Саша, ты не видел? – глаза Лены, пробегавшей мимо, но по такому случаю решившей остановиться, удивленно округлились. – Дряпа залетел на прицеп Крузера, подлетел, снес ему крышу, и приземлился на Серегину Максиму.
Обалдеть можно! Такой исчерпывающей информации я не ожидал. Вообще, вопрос был чисто риторический.
Но теперь все. Отгонялись. Теперь ГИБДД снова начнет ночное бдение по субботам, и ни один участок дороги не останется без назойливых наблюдателей. Расинг в этом сезоне можно считать закрытым. На сегодня план можно считать выполненным. Можно сворачивать удочки и валить домой.
– Саш, – окликнул я Пчелкина. – Тебя до дома добросить?
– Нет, спасибо, – процедил он сквозь зубы. – Ты езжай, а у меня еще пара дел есть.
– Тебе помочь? –
