по множеству причин, не последняя из которых заключается в том, что мы не понимаем, как могла произойти подобная мутация.
– Он поделился со мной этой странной теорией в Египте, – вставил я, зажав винтовку между ног. Это было чем-то большим, чем простой нервной привычкой – мне доводилось становиться жертвой грабителей на большой дороге. – Меня больше интересует вопрос того, как зародилась цивилизация, и не существует ли каких-либо высших знаний, когда-то известных человеку, но забытых после падения Римской империи. Некоторые мои знакомые считают, что мифы о древних богах – это не что иное, как воспоминания о древних существах, которые каким-то образом научили человека растить пищу, строить дома и писать, таким образом подняв нас из грязи. Ложа египетского обряда считает, что знания таких предков могли бы наделить того, кто почерпнет их, ужасной силой. Мне доводилось видеть вещи, которые заставляли меня задуматься о том, что они могут быть правы.
– Какие вещи? – спросил Кювье. Он захватил с собой блокнот в переплете из красной кожи и ручку, чтобы записывать наши приключения, а также оловянный полевой офицерский набор, состоящий из ножниц, расчески, зубной щетки и часов с компасом в медном корпусе. Он записывал наши ремарки и отмечал направление движения с каждой записью, словно никто и никогда раньше не наносил большую дорогу на карту.
– Книгу, от которой были одни неприятности. И инструмент – молот, который оказался еще хуже.
– А теперь мы в поисках древнего орудия, – вымолвил Фултон, – причем Бонапарт, Фуше и те лунатики из борделя мадам Маргариты тоже им интересуются. Я не понимаю, почему Наполеон с таким трепетом относится к давно забытым орудиям и при этом не обращает должного внимания на мои современные экспонаты.
Он развлекался, разбирая и вновь собирая свои карманные часы, но постоянно терял шестеренки и пружины всякий раз, когда карета подпрыгивала на кочках, и нам всем приходилось искать их на пыльном полу. Кювье старался держать свои часы с компасом подальше от изобретателя.
– Такова природа человека – видеть недостатки в том, чем владеешь, и восхищаться идеальностью того, чего иметь не можешь, – сказал я. – Кроме того, покупка вашей подводной лодки или парового судна означает дискомфорт новизны и перемен, Роберт. А вот в том, чтобы отправить нас на поиски сокровищ и заговор с греческим патриотом, никакого риска нет.
– Зато для нас есть, – ответил Смит. – Лишь тот, кто стоит на берегу канала, хочет копать глубже, но никак не тот, кто стоит на его дне.
– Тот, кто стоит наверху, скажет, что видит дальше и может лучше измерить необходимую глубину, – заметил Кювье.
– Тогда тот, кто стоит на дне, должен ответить, что именно он может сообщить точный вес камней и грунта и количество мозолей на своих руках.
В Венеции мы на пароме пересекли прозрачную лагуну этого сказочного города, напоминавшего рассыпающийся свадебный торт, все еще гудящий от короткой
