на большинстве вообще ничего не виделось.
– Вы с Лобановым монеты ищете? – спросил Синцов и достал из ведра монету.
– Ищем? Не, не ищем. Мне не интересно искать, – поморщился Грошев. – То есть интересно, конечно, но не так… Знаешь, первые монеты мне вообще дедушка подарил. Он после войны жил в Макарьевском районе, а отец его, мой прадед, был трактористом. Ну, мой дед помогал отцу на поле, а потом ходил по пашне и собирал монеты прямо из земли. Серебро часто попадалось, его они продавали, а медь тогда и не нужна была вовсе, дед ее в ведро собирал. Сначала в одно, потом еще. Так мне четыре ведра и достались по наследству. Папка выкинуть хотел эту ржавчину, а я посмотреть решил.
Грошев усмехнулся, достал из коробки небольшую вазочку, полюбовался, убрал обратно.
– И что?
– Хватило папке на «шестерку», – ностальгически вздохнул Грошев. – И в отпуск съездили. Но это давно было, сейчас бы дороже ушло. Там, помню, деньга восемьсот пятого была в очень неплохом состоянии.
– Откуда деньги в полях? – не понял Синцов.
Он перевернул монету, другая ее сторона была мелкодырчатая, как лунный пейзаж.
– Примета раньше была, – ответил Грошев. – На хороший урожай кидали монеты. Потом теряли много в полях всегда. Вот и представь, если полю лет двести или того больше? А плуг при распашке поднимает по сорок сантиметров, монеты наверху оказываются. Иногда старые монеты даже в сорочьих гнездах находили. На чердаках, в копилках, везде. Конечно, такие монеты много не стоят, но…
Золотые руки, вспомнил Синцов.
– Но их можно почистить, – сказал он и кивнул на елку.
– Предпочитаю термин «ремонт», – поправил Грошев. – Ремонт гораздо осмысленнее. Я не люблю искать, ремонт – это не азарт, ремонт – это созидание, творчество. Чтобы из какалика…
– Из чего?
– Из какалика.
Грошев кивнул на ведро Лобанова.
– Это так называемые какалики, – сказал он. – Убитые монеты, пролежавшие в земле слишком долго. Земля их съела, она любит… почти ничего нельзя разобрать, попробуй сам.
Синцов попытался рассмотреть монету получше, но на самом деле ничего разглядеть не смог, какие-то еле различимые дуги и стертые буквы, и вроде бы орел, грязь, прилипшие песчинки, въевшиеся, казалось, в сам металл.
– Это, скорее всего… копейка тысяча восемьсот пятьдесят третьего, – сказал Грошев, сощурившись. – ЕМ. В таком виде она не стоит ничего, сто рублей за кило. Но если ее слегка поднять… То есть бережно почистить, восстановить, проявить рельеф, наложить патину…
Грошев отобрал у Синцова монету, зажал между ладонями, подышал внутрь, подкинул-поймал.
– Одним словом, если над ней хорошо поработать, то можно продать рублей… за триста.
– Всего?
– Это не так уж мало, – сказал Грошев. – Нормальные деньги. А потом, мне это просто нравится.
– Восстанавливать монеты?
