ась в комнату Молли, показать и прочесть ей письмо из Нориджа. Она улыбалась и действительно была рада получению важного известия. Стукнув два раза в дверь, она вошла в небольшую комнату, просто обставленную, как и ее собственная. Молли что-то писала: наверное, проверяла уроки учениц.
– Послушай, дорогая Молли! Мне, наконец-то, предложили место гувернантки в очень богатом доме! – радостно проговорила девушка.
– О, я рада за тебя. И что пишут?
– Письмо из Нориджа. Через месяц я еду туда, в поместье лорда Нориджа, Саут-Холл. Я буду наставницей двух его дочерей Оливии и Элизы: одной одиннадцать, а второй двенадцать лет.
– Ты хочешь поехать? Я бы не поехала, мне и здесь хорошо. К чему смотреть на богатство и высокомерие Высшего общества?
– Но, Молли, дорогая, я не могу больше здесь оставаться, хочу перемен. И потом, в городе все смотрят на меня, как на невесту пастора. Я отказала мистеру Линчу два раза, а он все еще питает какие-то надежды в отношении меня.
– Я б согласилась на твоем месте, множество поклонников нам не светит, а жизнь нужно устраивать. Джентльменам мы не особо нужны без гроша в кармане, да и не обладаем прелестной красотой.
– Все так, но я не люблю мистера Линча и, скорее всего не выйду замуж, да я и не мечтаю о браке.
– Я тоже не мечтаю, но мне не делали предложений.
Молли была старше Тины всего на год, но они были не особо похожи друг на друга. Молли являлась светловолосой девицей с серыми глазами, с обычными чертами лица, обладала бесцветными бровями и ресницами, что придавало ей унылый вид. Тогда как Тина была шатенкой с большими карими глазами, внутри которых сияло ясное солнце, и, соответственно, обладала темными выразительными бровями и ресницами, но по канонам греческой красоты ее нельзя было назвать красавицей, хотя бы потому, что имелся крупный рот и немного упрямый подбородок. Что касается фигур сестер, то о них лучше судить мужчинам, ибо это их прерогатива, скажу только, что Молли была среднего роста, плотного телосложения, а Тина более хрупкого телосложения, но они носили такие темные и глухие платья, что нельзя было составить определенного мнения об их прелестях.
Их родители являлись обедневшими дворянами, оставшимися без своего маленького поместья из-за долгов отца мистера Нолтона, его пришлось продать и переехать в город. Здесь мистер Нолтон пошел работать адвокатом, ибо он имел образование, как следовало дворянину. Нолтон женился на дочери ювелира, от которой у него появились две дочери и сын. Не сказать, чтобы Нолтоны жили впроголодь, но и не шиковали. Когда девочкам исполнилось по 9 – 10 лет, отец их умер. Мать была в отчаянии. Все, что накопил мистер Нолтон, было так мало. Девочек она отдала в пансион для сирот, чтобы уменьшить расходы, а сына оставила при себе. Очень редко она посещала дочерей, а года через три вышла замуж за ростовщика. Девочек перевели в более престижный пансион, но домой их не забрали. Мать писала им письма о себе, о муже, их брате, и все жаловалась на то, что пока не может их забрать, так как они живут в тесном доме. Потом, у нее родился еще один сын, и она стала реже писать.
Сестры были убеждены, что стали обузой для матери и свыклись с мыслью, что останутся в пансионе до конца своей юности.
За две недели до отъезда Тина предупредила пастора Линча о нем. Тот выразил свое огорчение не только словами, но и мимикой лица. А, перед самым отъездом в Норидж она пришла в церковь, чтобы помолиться о спокойном пути и попрощаться с пастором. Он выразил свои сожаления, пожелал счастья и посмел надеяться увидеть ее в этих краях однажды.
Прощаясь друг с другом, сестры заверили, что будут часто писать, сообщать все новости о себе.
На почтовых лошадях Тина добралась до Нориджа за три дня. Саут-Холл оказался обширным поместьем, а до моря было всего несколько миль. Что касается особняка, то для Тины Нолтон, неискушенной в лицезрении дворцов и поместий, он показался большим и величественным.
Позже, от экономки она узнает, что Саут-Холл принадлежит лордам и наследуется по прямой линии. Жаль только, что у мистера и миссис Норидж нет сына.
Леди Норидж была дамой величавой, высокого роста, элегантной и чуточку высокомерной. Но она лично показала Тине комнату, где ей придется жить все это время.
– Я надеюсь, – говорила леди Норидж, – вам понравится комната. Ведь, вам, мисс Нолтон, мириться с ней долгое время, если все будет хорошо, и вы нам понравитесь.
– Да, миссис Норидж, – только и могла сказать Тина.
Комната, находящаяся на территории прислуги, была недурна и удобно обставлена. В пансионе ее коморка была в три раза меньше и проще.
Когда Тина разложила все свои вещи по шкафам и сундукам и полностью обосновалась, она оживила ее цветами и пейзажем, что сама написала.
На следующий
