матери и отцу конфиденциальную, как он считал, информацию, но частенько пыталась учить его уму-разуму. А какому-такому уму-разуму она его могла научить, если от нее муж сбежал к бабе на десять лет его старше?
Наталья завела его в комнату и закрыла двери.
– Говори тихонько, Уля спит.
Он пожал плечами.
– Тогда приходи ко мне, когда поем. Надеюсь, папаша мне что-нибудь оставил? – они с сестрой отца иначе, как «папаша», не называли.
– Не знаю. Иди посмотри.
– Думаешь, охота? Там наверняка мать сидит. Опять жаловаться начнет. Меня эта тупая семейка знаешь как достала? – с этими словами он нехотя поплелся на кухню.
– А меня-то как достала! – уныло прошептала ему вслед сестра. – Но что делать? Деваться-то ведь некуда.
На кухне раздался жалобный голос матери и недовольный басок брата. Через полчаса, когда все стихло, Наталья зашла в его конурку.
– Как дела?
– Как сажа бела! Не слышала, что ли?
– Я не слушаю чужие разговоры.
– Скажи лучше, что у папаши телевизор так орет, что говорить невозможно, орать приходится. Мать сказала, что папаша заявил, что мне нужно аккуратнее обувь носить. Ему на попойки не хватает.
Наталья не стала обсуждать родителей.
– Кроссовки я тебе куплю. Это не проблема. Давай лучше подумаем, как мать из этой депрессии вытащить.
– А чего ее вытаскивать? Ей и так все нравится. Не нравилось бы, давно бы что-нибудь сделала.
– Что, к примеру?
– Хотя бы папашу за дверь бы выставила. Квартира-то ее.
– Да, но платит за нее отец. У мамы давно своих денег почти нет.
– Ну и дальше бы платил. Он же мне еще алименты должен.
– На алименты вам не прожить. Папашиной пенсии и то едва хватает.
– Это потому что папаша с нами живет. И ему все мало. На него уходит столько же, сколько он и дает. Ты не считала?
– Нет, – несколько ошарашено ответила сестра.
– А я как-то посчитал. Когда он мне заявил, что я нахлебник, недоносок, и что он давным-давно мог бы меня с мамашей бросить, но тогда бы мы от голода подохли. И не бросает он нас только потому, что шибко благородный. Так вот выяснилось, что он сам все свои деньги и проживает. И еще нас при этом укоряет.
– Ты ему об этом говорил?
– Конечно. Воплей было – все соседи слышали. Но, по крайней мере, он меня доставать перестал. Теперь меня мать достает.
– Я о ней с тобой поговорить и хочу. Помнишь, какая она была добрая и веселая? И за папашу не цеплялась.
– Не помню! – отрезал Славка. – Я тогда слишком маленьким был.
– Это не так уж и давно было. Шахты три года назад закрыли. Тогда и мама изменилась. Не сразу, но она испугалась жить. Нам надо напомнить ей, как хорошо быть независимой.
– И
