не вспоминатьНабеги
Где для набега хан созывает рать, где сарацины точат свои ножи, ты собираешься резать и убивать, жечь мой златоголовый Иерусалим. Где племена выгрызают друг другу плоть, люди готовят детей к затяжной войне, зверем ворвёшься в Трою и Вавилон и разнесёшь мой величественный Карфаген.
Так мы меняем лица и города: Константинополь, Акра, Истахр, Керак. Я неприглядна и вечно едва жива, ты – со следами старых забытых ран. Рубишь и бьёшь, насколько хватает сил, ищешь меня по рынкам и площадям, чтобы, когда падут Аскалон и Рим, душу отдать мою новым моим богам.
Я утеку из пальцев любых богов, тело слепив себе сотню-две лет спустя, где разрывает пустыню от взрывов бомб и ты продолжаешь, как прежде, искать меня. У наших историй – ни времени, ни границ, и наши судьбы тесно сплелись в одно под грохот бешено мчащихся колесниц и залпы пушек где-нибудь в Ватерлоо.
И если когда-то рухнет последний мир, у ног твоих лягут металл и простой песок и некому будет помнить про Тир и Рим, ты пустишь последнюю пулю себе в висок. Пока же я знаю, как хочешь меня найти, куда держишь путь и где тебя отыскать:
где сарацины точат свои ножи, где для набега хан созывает рать.
Вымесок
Льётся свет золотой со смуглых медовых щёк. Кто единожды предал, конечно, предаст ещё, кто почувствовал кровь, опять нанесет удар. Я не дам им опомниться, этого я не дам. Захлебнётся их смех, замолкнет надменный зов. Стану страшен и дик, не снилось, как буду зол. По щеке проползёт на смуглом белёсый шрам.
Не достоин любви, так верный посею страх.
Дрожат чёрные стаи, и чёрная сталь чиста. Не найдется белёсым шрамам на вас числа, не останется силы, способной умерить гнев. Все равно не пойдет никто на поклон ко мне. Я держу мир за горло, но позже возьмут меня – я хочу, чтобы ты осталась со мной, когда. Со щеки испещренной льётся свет золотой.
Оставайся при мне,
оставайся
всегда
со мной.
Горечь
кулаки сбиты в кровь, и смех на губах горчит.
мне не слышен мой голос, и свет мне неразличи́м.
я иду по дороге. второй истекает век,
ни конца нет пути, ни края, конечно, нет.
я иду, и пустеют деревни, поля, луга.
моя поступь легка, но моя тяжела рука,
в вышине собираются грозы тугим клубком.
если встретишь меня – не расспрашивай ни о чём.
всё равно мне тебе и нечего рассказать.
прорастает дорожная пыль желтизной в глазах,
ветер треплет траву, и грома звучит раскат,
шаг за шагом ложится в длинный нестройный ряд.
остаются в земле осколки гранат и пуль.
если я тебя в этом мире и не найду,
обещай, что однажды встретимся мы в другом.
только ты меня
не расспрашивай
ни о чём.
За плечом
вот танцуют они в браслетах из серебра,
под гортанные
