он просто шел. До него донесся тонкий приторный запах платана. Он всегда считал, что это дерево не растет в средней полосе, но скорее всего, он этого просто не замечал. Вдохнув настолько глубоко, насколько он мог в своем состоянии, он мысленно перенесся на пять лет назад, в солнечную и невероятно гостеприимную Грецию. Однажды на площади прямо посреди улицы он увидел вековое дерево, источавшее такой же изысканно-приторный аромат. Дерево было столь высоким, что занимало собой практически всю площадь. Помнится, он сорвал тогда листочек и положил в книжку. Где она сейчас, интересно?
Следующим артефактом на его пути было несколько лиственниц, дружелюбно расположившихся у входа в парк. Проходя мимо деревьев, он вдохнул их хвойный аромат. К его удивлению, его не скрутил удушающий кашель, как это было обычно. Ни сейчас, ни тогда, когда он любовался платаном. Наверное, один только запах этих чудесных деревьев благотворно подействовал на него, притупляя бдительность клеток, завоевывавших все большее пространство у него внутри.
Ему вспомнилась теплая хорватская ночь, шум прибоя и мохнатые лапы сосен, спускавшиеся прямо к морю. Вновь и вновь он вспоминал их хвойный запах, ковер иголок под ногами и многочисленные шишки, то и дело норовившие превратить его прогулку в балансировку на воображаемом канате.
Неподалеку строители свалили кучу белоснежного песка. И где только они нашли его? Однако мужчина средних лет, одетый в теплое пальто, не видел их.
Перед его затуманенным от слез взором простиралась безбрежная гладь океана, он слышал мирный шепот доминиканских пальм. И только сейчас он понял, как дорога была ему каждая крупица, каждая деталь его путешествий, которые он раньше просто собирал для коллекции.
Он прошел мимо какого-то кафе. «Настоящее туретское кофе!» – гласила реклама, выставленная прямо посреди дороги. Раньше он бы возмутился грамотностью владельцев ресторана, а сейчас просто грустно вздохнул. Какая разница, как в раю люди пишут слово «турецкий», и какого рода будет там кофе. На мгновенье во рту у него вновь появился чарующий терпкий вкус свежесваренного напитка, того, что когда-то он пробовал в Стамбуле. Через минуту аромат сменился горьким сожалением.
Впереди шел старенький дедулька. На нем была застиранная черная майка с надписью Bangkok. Наверное, кто-то из внуков ему это привез. Интересно, идет ли сейчас там дождь, как шел тогда, когда там был он, средних лет гражданин в черном засаленном пальто. Больше всего на свете ему хотелось бы дожить до тех лет, когда и его внуки привозили бы ему сувениры на память.
«Либерти, ко мне!» – услышал он и вздрогнул. Кто-то звал свою собаку. Когда-то он был невероятно удивлен, узнав, что в короне статуи Свободы (Statue of Liberty) в Нью-Йорке есть место и для посетителей. Нечасто можно видеть памятники, внутрь которых можно вот просто так взять и залезть.
Так брел он, словно древние четки перебирая в памяти свои самые драгоценные сокровища,
