был выгружен на неприспособленной площадке вблизи путей. Слёзно его просили забрать уголь. Клянчили. Умоляли. Мол, добро лежит под открытым небом, без охраны, как бы чего не вышло. Пропадёт добро. Но майор Дранко выжидал и ничего не предпринимал. Когда весной, при первых пернатых, военные строители были откомандированы на станцию, угля там уже не было, а на месте кучи оставалась горка чёрной пыли и жёлтая газета с огненным призывом к бдительности. Когда майор доложил об инциденте командиру войсковой части, тот долго рвал и метал, посылая громы и молнии на голову зама по снабжению, но Дранко держался стойко и обвинял во всём «Нечестных людей».
Хотя он и говорил абсолютную правду насчёт нечестности местного населения и его воровских поползновениях, он так и не смог объяснить, почему ему не пришло в голову заняться вывозкой чуть раньше, а не через пять месяцев. Вспоминая об этом сейчас, я уже не склонен считать такой подход глупым, как раньше, напротив, пере нами – умнейший и дальновиднейший подход: Уголь предназначался собственно говоря не самой части, а военному городку, что снимало с майора Дранко львиную долю ответственности за происходящее, и исчез он, я полагаю, совсем не без помощи ушлого майора. Окажись этот человек в конце концов валютным миллионерам, в этом не было бы ничего удивительного. Но о том, чего не знаем, говорить не будем. В общем, майор Дранко был чудесный человек, прекрасный военный и изумительный, судя по всему, семьянин.
Именно этот майор волею судьбы чуть было не послужил причиной моей безвременной кончины. Именно он приказал мне заменить заболевшего ангиной начпрода, и сопровождать машину в Бецк, где часть получала положенные ей продукты. Получив все причитающиеся бумаги, я сел рядом с водителем и в приподнятом настроении стал рассматривать импортный порнографический журнал.
Ехать нужно было часа два. Полёт над занесёнными снегом полями проходил нормально. Серые камни торчали из-под снега, холодный ветер трепал сухие зимние ветки. Вдали маячили тревожные заросли бамбука. Я стал засыпать, как вдруг меня бросило на окно и с силой ударило. Мы свалились в кювет. Водитель обрушился на меня. Молодой водитель, не знавший причуд здешней дороги не совладал с поворотом и вылетел по счастью в гигантский сугроб, где наше путешествие закончилось. Я вылез из машины. Болела грудь и рука. Проинструктировав шофёра, хромая, я двинулся по дороге к посёлку. Там я позвонил в часть, а сам, как античный герой своим ходом отправился в общежитие. Раздевшись, я огляделся. На руках были две ссадины, рука и грудь почти черны.
Это происшествие, едва не окончившееся плачевным исходом, ясно показало мне, насколько здесь нужно быть осторожным и предусмотрительным, дабы остаться в живых в чуждой и опасной среде.
Замполит Кораблёв был женственен и прихотлив в своих привязаностях. Он не любил свои прямые обязанности и коммунистические
