так. Ведь мы с тобой друзья, только друзья, да? – Он внимательно разглядывает ее всю, с ног до головы. Она краснеет. – Тебе не нравится, что я тебя рассматриваю?
– Мне? Ну почему же?..
Прикрыв глаза, она делает несколько шагов назад, затем опускается на кровать и откидывается, раздвинув ноги. Теперь он может видеть ее всю, включая пульсирующие жилки на внутренней части бедер. Вот эти жилки неожиданно приводят его в сильнейшее возбуждение, такое, какого он не испытывал, даже поглаживая ее твердые розовые соски или проникая в самое ее лоно. Его охватывает дрожь. «Любовь – святое чувство», – говорят поэты, но секс – это какое-то сумасшествие, которое охватывает тебя всего, лишает разума, заставляет полностью отключиться от окружающего мира. Наверное, нечто подобное испытывает канатоходец под куполом цирка, вдруг приходит ему в голову.
На улице снег сменяется дождем. Крупные капли барабанят по крыше, по оконному стеклу, по вставленному вместо стекла листу фанеры. Ладонь его ложится на грудь, и на мгновение он становится похож на древнеримского оратора. Как холодна ладонь… Он роняет руку.
– Открой глаза, Джейн. Ведь мы с тобой друзья, не так ли?
Она послушно открывает глаза и смотрит на него. Цвет ее глаз внезапно меняется – они стали фиолетовыми. Струи дождя, текущие по стеклу, отбрасывают странные тени на ее лицо, шею, грудь. Сейчас, когда она откинулась навзничь, даже ее несколько дряблый живот – само совершенство.
– Чико, ах, Чико… – Он замечает, что она тоже дрожит. – У меня такое странное ощущение… – Она подбирает под себя ноги, и Чико видит, что ступни у нее нежно-розовые. – Чико, милый мой Чико…
Он приближается к ней. Дрожь никак не унимается. Зрачки ее расширились, она что-то говорит, всего одно слово, но он не разобрал, какое именно, а переспрашивать не стал. Он наклоняется над ней, нахмурившись, дотрагивается до ее ног чуть выше колен. Внутри его как будто колокол гудит… Он делает паузу, прислушиваясь к себе, стараясь продлить мгновение.
Лишь тиканье будильника на столике у изголовья нарушает тишину да ее дыхание, которое, все убыстряясь, становится прерывистым. Мышцы его напряжены перед рывком вперед и вверх. И вдруг взрыв, буря, шторм. Тела их сцепляются в любовной схватке. На этот раз все происходит еще более удачно, чем первоначально. На улице дождь смывает остатки снега.
Примерно через полчаса Чико слегка встряхивает ее, выводя из оцепенения.
– Нам пора, – напоминает он ей, – отец с Вирджинией должны уже быть с минуты на минуту.
Она смотрит на часы и садится, больше не пытаясь прикрыть наготу. Что-то в ней здорово изменилось: она уже не прежняя, чуть наивная, неопытная девушка (хотя, быть может, сама она полагает, что перестала быть такой уже давно). Теперь ему улыбается женщина-искусительница. Он тянется к столику за сигаретой. Когда она надевает трусики, ему вдруг приходит на ум песенка Рольфа Харриса «Привяжи-ка меня к стойлу, кенгуру». Песенка совершенно идиотская, но Джонни ее просто обожал. Чико усмехается про себя.
Надев бюстгальтер, она принимается застегивать блузку.
– Ты что-то смешное вспомнил, Чико?
