показали, что жизнь не стала математически совершенной и такой определенной, рациональной и просвещенной, как ожидалось в XVIII веке. Выяснилось, что истина не всегда прекрасна и легкодоступна. Кроме того, стало ясно, что психикой управляет не только разум, но и иррациональные эмоции.
Если источниками вдохновения просветителей стали астрономия и физика, то для модерна таким источником явилась биология. Книга Дарвина “Происхождение видов” (1859) привела к распространению представления о том, что человек – не уникальное творение всесильного божества, а порожденное эволюцией существо, произошедшее от предков-животных. В дальнейшем Дарвин углубил эту концепцию, подчеркнув роль репродукции как важнейшей биологической функции любого организма. Происхождение от примитивных животных предполагало, что нам свойственно инстинктивное поведение, как и другим животным. А это означало, что репродуктивная функция, то есть сексуальность, должна играть ключевую роль в поведении человека.
Эти новые представления привели к переосмыслению биологической природы человека и в искусстве. На это указывает, например, картина Эдуарда Мане “Завтрак на траве” (1863) – возможно, первое живописное произведение, которое можно отнести к модернистским в отношении и сюжета, и стиля. Сюжет этой картины, одновременно прекрасной и шокирующей, связан с ключевыми для модерна проблемами сложных отношений между полами, а также между фантазией и реальностью. Мане изобразил двоих обычно одетых мужчин, сидящих в лесу или парке и поглощенных беседой за завтраком, который, однако, проходит в компании обнаженной купальщицы (рис. I–4). В прошлом живописцы изображали обнаженных женщин лишь в роли богинь и других мифических персонажей. Мане же порвал с традицией, запечатлев современницу-парижанку – свою любимую натурщицу Викторину Меран. Несмотря на привлекательность обнаженной женщины, беседующие, судя по всему, так же равнодушны к ней, как и она к ним. Пока они разговаривают друг с другом, она, также игнорируя собственную сексуальность, смотрит на зрителя. Не только сюжет, но и стиль картины подчеркнуто современен. За несколько десятилетий до того, как Сезанн начал “сжимать” три измерения в два, Мане уже уплощает перспективу, лишь слегка намечая трехмерность изображения.
Искусствовед Эрнст Гомбрих писал о достижениях венского модерна:
Искусство – область, к которой мы обращаемся, когда хотим испытать потрясение или удивление. Эта потребность возникает у нас потому, что мы чувствуем, как полезно нам время от времени получать подобную здоровую встряску. Без этого нас поглотила бы рутина, и мы разучились бы приспосабливаться к новым потребностям, которые то и дело возникают у нас в жизни. Иными словами, биологическая функция искусства состоит в репетициях – мысленных упражнениях, повышающих нашу устойчивость к неожиданному[5].
Первой
Gombrich, E. H.
