на северных землях, настоящее чудо, от которого невозможно отвести взгляд. Да что там, даже на моей родине такая заткнет за пояс любое полчище натуральных, или не очень, топ-моделей.
Сколько ей лет? Сперва мне показалось, что не больше пятнадцати. Затем вынужден был прибавить три-четыре. Теперь иногда готов дать все тридцать, хотя в глубине души понимаю, что это уж точно перебор. Однако точную цифру не могу назвать до сих пор.
Но ее потрясающая красота – вторичный фактор. Благодаря тому что делает Кайра, я перестал разваливаться. И даже более того – начал ощущать, что разрушенное и мертвое пусть медленно, но начинает оживать.
Я спасен – я восстанавливаюсь!
Занавеска дернулась, будто ударенная кнутом, отлетела в сторону, зависла, будто опасаясь возвращаться. Еще один фокус Кайры: она это делает даже пальцем не прикасаясь. Просто легкая преграда спешно убирается с ее пути. Пытается оказать на меня впечатление? Ха-ха, вот это уж точно лишнее, и без того впечатлен немыслимо. Скорее, просто брезгует прикасаться к не очень чистому тряпью. Насчет грязи у нее целый пунктик, заметил это давно, когда еще мало что соображал.
Тем удивительнее, что возиться с тяжелобольным брезгливость не мешает. Очевидно, к людям она не относится.
Первым делом Кайра подошла к жаровне, подвела к ней ладошку, забавно скривилась, звонко произнесла:
– Скажу Местису, чтобы почаще менял.
Я покачал головой:
– Не надо. Я сам попросил, чтобы он делал это пореже.
– Тебе жарко?
– Нет. Но я чувствую, что прохлада не будет лишней.
– Тогда я не буду ничего говорить Местису. Твое тело лучше знает, что ему необходимо.
Эх, вот бы все врачи были такими замечательными и покладистыми. Тогда бы запрет на курение и алкоголь, под который подпадает абсолютное большинство больных, остался бы в прошлом.
– Я видел бабочек.
– Во сне?
– Кайра, не знаю, что там на улице, но сильно подозреваю, что бабочек здесь можно увидеть только во сне.
– Я обязана уточнять, ведь твой разум в смятении.
– А по мне, он в порядке.
– После того что ты пережил, разум никогда не станет прежним. Мы все время меняемся, и опасная болезнь это ускоряет. Бабочки были разноцветными?
– Нет. Они были фиолетовыми. Как твои глаза.
– Леон, тебе надо меньше думать о моих глазах. Жди сон с цветными бабочками.
– Фиолетовый – это уже не черно-белый. Настоящий цветной сон. Я думаю, что мне гораздо лучше, ты же сама говорила, что это хороший признак.
– Жди бабочек желтых, зеленых, синих, всяких. Вот это и будет хорошим признаком. Ты очень и очень болен. Таких, как ты, я еще никогда не видела.
– Ну да,
