так лоснятся.
Собаки
Отчего-то многие думают, что я люблю собак.
Это заблуждение. Я не люблю собак. Люблю я только четырех собак. Еще двух я уважаю. А остальных не люблю.
За что мне их любить? Нюхают всюду, заходятся от лая, все тщательно охраняют, рвутся с поводков, не так чтобы скромны в личных взаимоотношениях…
– С ума вы, что ли, сошли? – спросил я утром в трубку. – С ума вы там все уже посходили, или кто-то еще держится? Да? А что ж он вас не удержал от звонка такого?.. Нет, не буду я вам помогать. Сами его за лапы держите. А в этом я совсем не виноват, что у него лапы короткие. Короткие лапы у него… Пусть думает, как лапы себе отрастить, распутный. Конечно, идея у вас богатая, девушки, родилась. Я держу вашего за передние лапы, он деловито продолжает свой род с какой-то там и смотрит при этом в глаза отчего-то мне. А я в его глаза смотрю. Омерзительно, правда? Нет, не приеду! Не доверяю, совсем не доверяю. Ни вам, ни ему. Ему больше не доверяю. Вам чуть меньше. Да, учились вместе. Я помню, вы меня все ненавидели. А с вашим я не учился. И поэтому не доверяю ему чуть больше. Это логика, да. Вы ему уши на башке резинкой скрепляете, когда он у вас жрет. Вы ему сами не доверяете даже пожрать самостоятельно. Но какую-то вислоухую шалаву ему сыскали. На что надеетесь?! Что перехватите резинкой? Не хочу, вы мне не давали все пять лет, сначала одна не давала, потом и вторая стала не давать вместе с первой! Вы предлагаете мне ассистировать в каком-то умоисступлении. Раз интеллигентные-ранимые, то, конечно, звонить надо сразу мне. Я, девушки, давно в ванной у вас при спариваниях не присутствовал, многое подзабыл. Не знаю. Ее под табурет, его, соответственно… Табурет есть? Нет?! А что есть?!
Никаноровна
Никаноровна отъелась на свежем воздухе до пределов, отпущенных матерью-природой для свинок Нечерноземья. При этом сохранила вызывающий темперамент и сноровку. То там она, то сям. То откуда-то прыг – и танцы. Упрыгала прочь, момент только, а она уже тащит в пасти какую-то душу животную для показа мне. Отбиваешь душу у хищницы подлой, ушла. Через минуту с чердака – н-на! прыжок неистовой силы! Приседаешь в испуге. Беготня. Отошла попить. Танцы. Закусила дорогостоящими консервами (сам попробовал из жадности – нет, не мое пока). Полезла на веранду. На веранде – силь ву пле, этюд пластический, снова прыжок, упрыгала. Возвращается еще бодрее, чем убегала.
Свежесть у Никаноровны – понятие круглосуточное, не скажешь, что и мать, и были сердечные раны (подралась из-за дохлого голубя с деревенскими дурами).
Мы с Савелием Парменычем смотрим на нее с восхищенным ужасом.
Возраст над ней не властен, а это простить трудно. Вот как была котенком, так им и осталась.
Сосильда
Собака-девушка Сосильда – девушка сложная. Она тонкой душевной организации, романтична, видит все в бежевой тургеневской дымке, мечтательна. И при этом всем – здоровенная, как лосиха! Как лосиха! Мощь в нежном подростке такая, что утром задумался о самозащите, не знаю, о будущем
