не волнует.
– Ты сто лет не сидел в кафе. Сто лет не видел женского тела.
– Ты это к чему?
– Лагерь кончился, мы свободны. Пора возвращаться к жизни!
Кристин, покачивая бедрами, уже направлялась обратно. Гарри еще успел шепнуть отцу по-венгерски:
– Может, сэндвич организуем?
– Какой еще сэндвич?
– Мы с тобой и она. Кристин посередине.
– Да пошел ты.
Гарри, не переводя дыхания, перешел на немецкий и незаметно погладил девушку под столом по ноге.
– Дорогая Кристин, мы тут с Миклошем говорили о том, что я по уши в вас влюбился. Могу я на что-то надеяться?
Девушка предостерегающе подняла указательный палец и запечатала им губы Гарри.
На четвертом этаже в доме по улице Нюсвеген Кристин снимала маленькую квартирку. Через открытое окно иногда доносился приглушенный шум редких автомобилей. Чтобы облегчить Гарри работу, она села на кровать. И в качестве первого испытания велела ему зашить надорвавшийся сзади бюстгальтер. Разумеется, не снимая его. За процессом девушка наблюдала в зеркало, что висело перед кроватью.
– Ну, готово?
– Почти. А не проще было бы снять?
– Еще не хватало!
– Ты меня мучаешь.
– В том и суть. Чтобы ты пострадал. Потерпел, помог девушке по хозяйству, – засмеялась Кристин.
Наконец он закончил починку и перекусил нитку.
Кристин вскочила с кровати и повертелась у зеркала, пощелкивая по телу бретельками бюстгальтера. Гарри, все больше краснея, восхищенно смотрел на нее. Потом обнял девушку и стал неловко освобождать ее от бюстгальтера.
– Я буду готовить, стирать, мыть полы, – хрипло шептал он. – Буду работать как вол.
И в ответ получил от нее поцелуй.
Когда через час Гарри вернулся, то застал моего отца в том же углу кондитерской. Гарри плюхнулся рядом с ним, но он даже не взглянул на друга. На мраморном столике лежало письмо, которое он как раз заканчивал. Кончик карандаша так и летал над белым листом бумаги. Гарри тяжко вздохнул. Он был в полном отчаянии.
Наконец мой отец поднял голову. И кажется, даже не удивился кислой физиономии Гарри.
– Что, любовник, повесил нос?
Гарри осушил стакан отца с остатками минералки.
– Дохляк я, а не любовник!
– Вы поссорились?
– Сначала она заставила меня починять ей бюстгальтер. А потом я ее раздел. Ты бы видел это цветущее тело!
– Ну и отлично. Не мешай, я должен закончить, – снова уткнулся в письмо отец.
Гарри с завистью наблюдал, как легко его друг отключался от внешнего мира. Как будто его, Гарри, здесь и не было.
Чуть обождав, он пробормотал:
– Зато у меня все завяло… Я не смог, ничего не вышло!
Отец
