с клавишником, – вздохнул Крис.
Мистика – но проблемы с клавишниками были стабильно постоянными. Музыканты, играющие на синтезаторе, сменяли друг друга один за одним. Кто-то не мог прижиться в группе, кто-то не хотел долго репетировать, а кто-то просто переходил в другие музыкальные коллективы. У предпоследнего неожиданно забеременела девчонка, и тот бросил все – и хобби, и универ, и пошел работать на фирму к отцу, чтобы обеспечивать ребенка. Последний клавишник неожиданно, без объяснений, покинул коллектив Стаса перед важным выступлением на местном рок-фесте, подставив всю группу.
– Не ново, – отозвалась Юля скучающим тоном. – У вас всегда эти проблемы. И мой ответ – нет.
– Что нет? – заорал громко и возмущенно Крис – так, что даже сидящая в соседнем кресле Марта это услышала. – Ты ничего не знаешь, и уже неткаешь! Я от тебя в афиге!
– Я знаю, что ты хочешь, – перебила эмоционального друга Юля, развалившись в кресле и заложив ногу на ногу. И оказалась права.
– Всего лишь один концертик, Юлька. Замени клавишника. Через два дня выступление!
– Ты играть умеешь, сам и заменяй, – лениво потянувшись, сообщила другу Крестова.
– Ну, ты и сволочь, – восхитился Крис. – Ты же знаешь, что я с отцом через два дня буду на закрытии «Штрихов».
Одним из двух человек, которых хипстер искренне боялся, был его собственный отец – не кто иной, как сам Иван Савельевич, дирижер и друг Юлиного отца. Криса он воспитывал один, с помощью своей матушки, старенькой, но крайне грозной женщины, некогда оперной певицы. Бабушка была вторым человеком, которого парень не смел ослушаться. Дома, при родственниках, он был образцовым мальчиком, пьянеющим от конфет с ликером и слушающим только классику и размышляющим о высоком. И если отец сказал Крису, что тот будет с ним до самого закрытия, а после пойдет на торжественный банкет, на котором соберется множество деятелей искусства, то будет так, и никак иначе.
– А я что, там не буду? – фыркнула Юля. Она собиралась выступать на фестивале, как и Марта. И обе они должны были играть в одном и том же зале филармонии и в один и тот же день – в последний, третий. Только Марта – с оркестром, а Юля – сольно.
– Я пробил у бати инфу – ты будешь до часов семи, а потом освободишься, – изрек Крис. – Выступление-то только в десять. Успеешь. Да и репетировать тебе почти не надо, ты же талантливая, – льстиво заметил он, – ноты посмотришь, чуток послушаешь и…
– Нет, Крис, – отказалась вновь Юля. – Попроси кого-нибудь другого. – Я – пас. – И девушка отключилась под внимательным взором любопытной и скучающей Марты.
Спустя полчаса трое встречающих внимательно вглядывались в толпу прилетевших из Лондона, силясь отыскать там пианиста. Марта, как смогла, так описала пианиста:
– Высокий, темноволосый, темноглазый, скорее худой, чем плотный или накачанный. Очень симпатичный, улыбчивый, – тут Карлова осеклась под заинтересованным
