иначе все у евреев в рабах будете! Выгнали меня, морду набили! Но я ничего! – последним «подвигом» он откровенно гордился. – Наступит и наше время!
Так, теперь нужно этого героя понемногу осаживать, а то его понесет, и тогда фонтан не заткнуть.
– Благодарю, спасибо, – поспешно сказал Олег. – Сколько вам лет, кстати?
– А помню вот в мае, когда демонстрация… что? – Иван запнулся. – А, сорок три мне.
– Спасибо, достаточно, следующий…
Место кудлатого сталевара занял его товарищ помоложе, оказавшийся токарем завода «Феникс».
– Владимир Шаренко я, – бойко представился он. – В партии с осени двадцать третьего. Вступил в Народную дружину в декабре, сам Голубов дважды меня хвалил перед строем…
Олег поморщился.
Усатый казачий офицер, с которым они столкнулись в клубе рабочего досуга «Треугольник» два года назад, оказался типом пронырливым и напористым. Сумел войти в доверие к Хаджиеву, отпрыску рода Хивинских ханов, возглавлявшему боевые отряды партии с самого момента их создания.
Те за последнее время разрослись, обзавелись помимо повязок, единообразной черной формой. В феврале этого года НД претерпела реорганизацию, из отдельных, плохо скоординированных отрядов превратилась в централизованную, четко организованную структуру.
Для своих подчиненных Хаджиев ввел систему званий, позаимствовав ее из войска Чингисхана: рядовые именовались нукерами, над ними стояли десятники, еще выше помещались сотники…
Голубов стал тысячником, вождем петроградской дружины.
Счастье еще, что Олег редко сталкивался с отставным подъесаулом, разве что на больших совещаниях, какие собирали в губернском управлении раз в месяц, ну и еще на всяких торжественных партийных сборищах, что тоже случались нечасто.
Голубов их первой встречи не забыл, он хоть и здоровался с редактором «Новой России», но смотрел при этом волком.
– Первый раз – когда мы с черносотенными прихвостнями из Союза Михаила Архангела дрались, еще в феврале, неподалеку от Обуховского, кстати, – продолжал рассказывать Шаренко. – Там я одному череп «ластиком» проломил, а он оказался вожаком ихним, так остальные сразу и начали разбегаться… вши, – в голосе токаря прозвучало презрение. – А второй – совсем недавно, вот первого мая, когда мы митинг сорвали в Выборгском районе, там даже «зажигалки» с собой взяли, да не понадобилось. Наших криков хватило… Ведь ясное дело, мы самые лучшие, за нами будущее!
В словах его звенела непреклонная убежденность.
Олег писал, ощущая симпатию к этому простому, открытому парню, испытывая даже нечто вроде родственного чувства – они делают общее дело, идут нога в ногу, и неважно, что один машет дубинкой на митингах и держит за пазухой пистолет, или «зажигалку» на сленге дружинников, а другой не вылезает
