Мопассана, была склонна к инцесту, а я, черпая моральные принципы из Чехова и Тургенева, ратовал за чистую любовь, не понимая, что такая любовь чиста от здравого смысла и естественной природы отношений между мужчиной и женщиной.
Мы сидели у памятника Пушкину, Олю душил кашель, ее мучила астма. Это сейчас я взрослый мужчина и экстрасенс мирового масштаба. А тогда я не знал, что обладаю силой, а то бы просто нежно обнял ее и попытался вместе представить солнечную поляну такую тихую, что слышен бабочки полет. Но в 1985 году я начал читать Оле лекцию, что ей нельзя крутиться рядом с курящими людьми. Моя речь была настолько нудная и банальная, что Оленька встала, подошла к какому-то доброму молодцу и попросила у него сигарету. Она сунула в зубы горящую сигарету и начала, давясь кашлем, ею дымить. Вот тут-то мне нужно был заключить ее в объятия, заставить ее визжать и отбрыкиваться. Сигарета, как сыр из клюва вороны, вывалился бы из ее ненакрашенных губ, и все бы были удовлетворены и не только эстетически. Но я был юн и принципиален, я сказал, что если она не выбросит сигарету, нашей дружбе гайки.
Оленька была вздорной девчонкой, как все нормальные пятнадцатилетние девчонки. Кроме того, как все женщины ее ума, она знала свою силу. Два эти фактора привели ее к выводу, что мне из ее сетей не выпутаться, и можно побыть немножко злодейкой. Оля набрала в рот дыма и выпустила мне его в лицо. Я был семнадцатилетним пацаном и понимал мужественность не совсем так, как сейчас. Мне казалось, что за наше счастье я должен биться с (против) партнером, а не с (вместе) партнером. Я, молча, поднялся и пошел в сторону подземного перехода, ведущего в метро.
Моя пассия смотрела на меня с деланным презрением, как снайпер в спину, тяжелораненому врагу, де далеко не уйдешь. Но тут я начал спускаться вниз, и моя фигура начала укорачиваться. Сначала исчезли колени, потом филейная часть тела, и, наконец, остался только бюст, но и он скоро исчез. Оленька испугалась и побежала за мной, чтобы признать меня как врача табакофоба, мудреца, настоящего мужчину и еще все, что пожелаю. Но я уже прошел турникеты и растворился в толпе пассажиров.
История весьма безобидная, если не учитывать тот факт, что после нее мы не виделись несколько месяцев и настолько охладели друг к другу, что я попал в психушку, а Оля столь же катастрофично вышла замуж. А в 1991 году я уехал на постоянное место жительство в Израиль, что забило последний гвоздь в крышку гроба наших отношений.
Вторая часть моего повествования описывает события 8 августа 2000 года. Место действия тоже – метро Пушкинская. Честно говоря, не могу объяснить, какой именно из его входов. Оля с другом приближается к ступеням, ведущим в подземный переход, и, вдруг, видит мою спину, которую не видела уже девять лет. Она не успела сообразить, что я в Израиле и не могу спускаться в Московское метро, разве что подниматься из него как приведение. Моя первая любовь окрикнула меня: "Олег!" Обернулось три четыре человека, но обладатель моей спины хладнокровно проигнорировал Олин вопль отчаяния, и также как я пятнадцать
