их девчонке, что наблюдала за каждым его движением, как заворожённая.
– Держи, – протянул букет ей, и поправил свободной рукой массивные очки, что съехали на кончик носа.
– Моя мама говолит, сто если найти вот столько, – показала пять крошечных пальчиков, – На цветке, то мозно загадать зелание и оно сбудется.
– Давай попробуем загадать, – мальчишка заинтересовался, ведь у каждого ребёнка всегда полно разных желаний.
Вдвоём перебрав каждый нежно—розовый бутон, они нашли два заветных с пятью лепестками. Девочка улыбнулась и сказала:
– Завтра мы с мамой уезаем. Я загадаю зелание, стобы снова тебя увидеть.
Мальчик улыбнулся в ответ и молча загадал то же самое. Уж больно забавной была девчушка – волосики кудрявые и тёмные, а глаза – огромные и любопытные. А ещё, она улыбалась, а его подруга детства улыбалась очень редко. Мальчику нравилась улыбка.
– Как тебя зовут? – спросил он, жуя горьковатый цветок.
– Шабина.
– А я – Глеб.
– Шпашибо, – пролепетала она, широко улыбнувшись наполовину беззубым ртом, – Я люблю ширень.
Махнула ему букетом и побежала по двору, разнося за собой сладковатый запах цветов.
Пожав плечами, мальчик поднял свой велосипед и покатил его к своему подъезду. У двери он обернулся, в очередной раз поправив кепку и дурацкие очки, что терпеть не мог, но девочка уже скрылась в одном из домов, а в каком – он так и не увидел.
Настоящее
Died last night in my dreams
Walking the streets
Of some old ghost town
I tried to believe
In God and James Dean
But Hollywood sold out
1
Сиськи. Красивые женские сиськи, мелькающие перед твоими глазами. Может ли быть зрелище лучше?
Может. Красивая женская попа. Упругая, подтянутая и едва прикрытая короткими джинсовыми шортиками. Теми самыми, которые специально обрезают так, что при наклоне видна тонкая полоска шва между сочными полупопиями. Необычно то, что шорты эти с высоким поясом. Я могу насчитать пять, шесть… Семь пуговиц вместо молнии.
Она ставит заказанный виски на мой столик и разворачивается, чтобы уйти.
– Сколько стоит твой приватный танец? – говорю я.
Девица вскидывает чёрную бровь, которая не сочетается со светлым цветом её выбеленных волос. Едва заметно напрягается и отрицательно качает головой, отвечая:
– Я не танцую.
– Сотня, – быстро предлагаю я, прикидывая, сколько у меня наличности с собой.
Она хмурится. Забавно. Хмурится, но не отвечает.
– Две сотни.
– Я не танцую, – повторяет она.
Но она по—прежнему стоит около моего столика. Возле меня.
– Три сотни.
– Ты
