зараза, ливень пошёл. А ты случайно не в духовной семинарии учишься?
Артём нахмурил брови. Ему начал надоедать этот случайный собеседник. Ему вообще всегда очень досаждали те, кто, судя по внешнему виду, узнавали в нём церковного человека.
И если уж говорить начистоту, то он стеснялся своей церковности. Это с детства. Мама стала ходить в церковь, когда ему было десять. Он поначалу даже не понимал, что происходит. Почему теперь нельзя, как раньше, сразу съесть конфету, а надо сначала перекреститься? Почему теперь нельзя, как раньше, сразу лечь в постель и спать, а надо сначала помолиться? Почему теперь надо, кроме школьных стихов, учить еще и многочисленные молитвы? Почему теперь в выходные вместо мультиков, надо идти в церковь? Отчего теперь мама такая всегда серьёзная, скучная и постоянно ругается? Почему теперь нельзя, как раньше, играться, одеваться, говорить, есть, спать? Почему теперь нельзя, как раньше? Почему теперь нельзя? Но это было в детстве. С возрастом вопросы ушли, остался только комплекс «некаквсейности».
– Нет, – ответил Артём. – Я не учусь в семинарии. Просто в церковь хожу.
– И ты не будешь батюшкой?
– Не знаю. Может, и буду когда-нибудь.
Артём решил сию же минуту идти в лагерь к Маше. Лучше промокнуть и быть выгнанным ею, чем трепаться здесь не понятно о чём и не понятно с кем.
Но Кирилл неожиданно сменил пластинку:
– О, к нам ещё один бедолага идёт! Волосатый какой-то… Промок весь!..
Через минуту послышались шаги на крыльце.
– Пойду, встречу, – сказал Кирилл и вышел.
«А почему она должна меня прогнать? – размышлял Артём, стараясь не обращать внимания на разговор за дверью. – Мой приезд лишь доказательство моей любви к ней. Она увидит это и вернётся ко мне. Бог даст, я вообще у неё на ночь останусь».
Кирилл вернулся с высоким длинноволосым парнем. На вид ему было не меньше двадцати пяти лет. От него несло перегаром и протухшим запахом сигарет, а его небритое и отчего-то синее лицо вызывало отвращение. Он весь был какой-то грязный и мрачный. Кожаная куртка с цепями, тяжёлые ботинки, серьга в ухе.
«Сатанист», – испугался Артём.
– Знакомься, – сказал ему Кирилл, – Это Алик.
Артём выдавил из себя подобие улыбки и подал руку:
– Артём.
Они сели за стол. Кирилл уставился в окно. Непонятно, что он хотел увидеть, всё застилали мощные капли дождя.
Пришедший некоторое время смущённо мялся, а потом, осмелев, вытащил из своего рюкзака сухую одежду – впрочем, тоже какую-то всю грязную и мятую, и переоделся. На стол он поставил три двухлитровые бутылки пива.
«Имя ему подходит, – усмехнулся про себя Артём, снова включив плеер, – Алик… сокращённо от „алкоголик“, что ли?».
«Закрылась дверь, он вышел и пропал…» – сладкой меланхолией полилась в уши печальная и красивая
