ворота нужны. Демон их раздери, где они? И с этой стороны частокол? Похоже, и будка не на месте? Где трактир?
– Здесь! – раздался из темноты негромкий голос третьего путника. – Стучать?
– Стучать? – взъярился первый. – Сносить, камень мне в глотку. Еще немного, и я промокну до нитки. Не жалей кулаков, Юайс! Да что там? Ногой вдарь! Знал, что трактирщик глух как булыжник, но что и слуги у него только на отбивные годны…
Слуги на первый взгляд не были годны и на отбивные. Во всяком случае, старик, что приоткрыл ворота, высох, не дождавшись смерти. Рука его была столь худой, что вознесенная ею над головой лампа просвечивала сквозь кожу. Однако по мановению этой тонкой руки и кивку лысой головы ворота распахнулись, и вслед за этим неожиданно сухой, укрытый навесом двор наполнился топотом и храпом лошадей. По ступеням застучали башмаки, заскрипели двери, замерцали во мгле лампы, где-то в отдалении, за толстыми стенами, подали голос куры, пахнуло теплом.
– Чтобы лошади и поклажа были в порядке! – погрозил старший немалым кулаком в темноту двора, соскоблил глину с сапог о ступени и, шумно высморкавшись, толкнул тяжелую дверь.
Трактир удивил уютом, или слабый свет ламп скрадывал запустение, но выстроившиеся вдоль длинного и узкого зала столы не блестели от впитавшегося жира, с косых балок и убегающей под крышу лестницы не свисала паутина, а выскобленные лавки как будто не грозили занозить натруженные долгим пребыванием в седлах зады. Откуда-то из недр спящего заведения доносилось потрескивание углей, тянуло дымком и даже запахом тушеной баранины. Только охотников за вечерним или уже ночным угощением оказалось немного. В середине зала, положив голову на локоть, дремал плечистый горожанин или путник в сером дорожном плаще и суконном треухе, а за соседними столами в блюда с кушаньем макали куски лепешек еще двое: мужчина средних лет в зеленом котто и зеленой же шапке, из-под которой вились седые кудри, и лысый толстяк в черном балахоне с лекарской треугольной бляхой на груди. На поздних гостей, которые появились на отгороженном перилами возвышении для важных особ, никто из едоков особого внимания не обратил, разве только седовласый кивнул незнакомцам, приложив руку к груди.
Между тем Клокс, которым оказался пожилой, но еще крепкий седобородый мужчина, довольно крякнул, распустил на груди шнур плаща, бросил его на перила, похлопал по отсыревшим плечам и бедрам, очертил ладонью круг на собственной груди от бороды к пупу и обратно и, поклонившись столам, едокам, балкам и скамьям, обернулся и проследил, чтобы положенный жест был повторен и его спутниками.
Их было трое. Дойтен – высокий и чуть грузноватый мужчина средних лет с торчащими подобно наконечникам копий усами и бородкой – со стуком приладил о пол ружье в кожаном чехле, распахнул плащ, звякнул ножнами меча и уселся на тяжелую скамью, с легкостью отодвинув от нее стол носком сапога. Уступающий Дойтену весом, но не ростом или шириной плеч Юайс сбросил капюшон,
