речь обращением к Сталину и к тем, кто за него распинался: «Если сказать в двух словах, то весь «текущий момент» нашей внутрипартийной борьбы сводится к следующему: вам придется либо дать нам говорить в партии, либо арестовать нас всех. Другого выбора нет»[89].
Известно, что Сталин выбрал последнее.
Девятого января 1928 года Петр Никанорович Зайцев заносит в дневник последнюю политическую новость, встревожившую Москву:
В субботу 7‑го арестован у себя на квартире Л. Д. Троцкий. К нему пришли Янсон с группой сотрудников ГПУ.
Троцкому предложили одеться в доху и увезли.
Нечаянно узнал о циркулирующем среди читателей варианте, заканчивающем «Роковые яйца» Булгакова. Главное чудовище, пожрав московских жителей, забралось на колокольню Ивана Великого и зазвонило в большой колокол, давно уже не звонивший…
Я-то знаю, что такого нигде не было у Булгакова.
Далее он изумляется, что читатели проявляют такую странную самодеятельность, присочиняя к уже существующей повести свои концовки.
Четырнадцатого января он снова фиксирует: «Троцкий ссылается в Верный (Алма-Ату). Высылают Радека; Смилга в Нарым»[90].
«Констры» и конструктивисты
Мое поколенье – мастеров и инженеров, Костистых механиков, очкастых врачей, Сухих лаборантов, выжженных нервов, Веселых глаз в тысячу свечей.
Й-йехали ды констры, Й-йехали ды монстры, Инберы, вынберы, Губы по чубам. Й-йехали ды констры По Лугу по вскому А по-а-середке Батька Сельвинский. Атаман Илья: – Гей, вы де-хлопцы, А куды Зелинский, А куда да куд-куды Вин загинае шляхт. А. Архангельский.
В конце 1927 года издательство «Узел» доживало последние дни: «Узлы – манная каша с подливой из тухлых яиц»[91], – писал Луговской жене о своих недавних товарищах. Среди них были те, которые скорее продолжали классическую традицию в поэзии (С. Парнок, В. Звягинцева, А. Ромм, М. Зенкевич, К. Липскеров и другие), завершая Серебряный век. Называли их неоклассиками. Спустя несколько лет, те, кому посчастливилось выжить, стали поэтами-переводчиками.
Что же касается Луговского, искавшего себя среди тех, кому принадлежит будущее, то скрыть ему свое поэтическое происхождение было непросто. Критики, уловив раздвоенность поэтической натуры, окрестили его лефоакмеистом. Однако вскоре вхожий к «узлам» конструктивист Сельвинский увел подающего надежды поэта с собой.
Конструктивисты появились задолго до индустриализации. Их идеолог – критик К. Зелинский в 1925 году рисовал в журнале «ЛЕФ» картины грядущей жизни:
Будущий
Любимов Н.
РГАЛИ. Ф. 1610. Оп. 3. Ед. хр. 24.
Цит. по: Громова Н.
