не поют.
– Но мы не бедные, – возразил я.
Он расхохотался, запрокинув голову, а мама обняла меня.
– Нет, не бедные, Медвежонок.
Вскоре он позабыл о том, что нужно уходить домой. Он оставался в нашей квартире со своими сигаретами, водкой и сношенными сапогами. Оставался у мамы в кровати.
– Ты слишком большой, чтобы спать в одной кровати с мамой, – заявил злой дядька. – Только младенцы спят в кроватке с мамой. А ты ведь не младенец, так, Мишка?
Я покачал головой.
– Мне уже пять.
Он бросил мое любимое одеяло и мою книжку сказок на кровать в гостиной.
– Но маме нужно, чтобы я был рядом с ней ночью, – сказал я, теребя край рубашки.
Мама уберет его сапоги от своей кровати, когда вернется с работы. Она переложит мое одеяло обратно в комнату. Я был уверен в этом.
Приходя с работы, мама всегда приносила буханку черного хлеба, картошку и капусту для супа. А еще мама всегда приносила мне гостинец – ватрушку.
Но тем вечером мама вернулась с пустыми руками. И она была очень расстроена.
– Меня уволили, – сказала она.
– Это как же? – Его черные глаза сверкнули. – Что же мы теперь будем есть?
– Может, ты…
Он влепил ей пощечину. Я еще никогда не видел, чтобы мою маму били. Я думал, что мама даст ему сдачи. Однажды в поселке один мальчишка стукнул меня, и тогда мама схватила этого хулигана за воротник и хорошенько его встряхнула. Тогда глаза того мальчишки распахнулись широко-широко. И он убежал со всех ног.
И этот убежит.
Но мама не схватила его за воротник. Она не встряхнула его так, чтобы у него зубы клацнули. Она лишь прижала ладонь к щеке и прошептала:
– Прости меня.
Потом они сидели в гостиной, пили, курили, смеялись и ссорились.
Ему не нравилось, что я сижу в углу.
– Он опять пялится на меня, Аня! – жаловался злой дядька. – Почему он все время смотрит на меня?
Тяжело прошагав по комнате, он стянул меня с кровати, схватил мое одеяло и книгу и забросил их в шкаф на кухне.
– Ну вот. – Он отряхнул ладони, будто избавляясь от грязи. – Теперь ты будешь спать здесь.
Мама стояла за его спиной, заламывая руки.
Я забрался в шкаф и свернулся калачиком на одеяле. Моя книжка со сказками лежала на пыльной полке. Возле книжки виднелись круги, оставшиеся от банок с консервацией. У нас больше не было таких банок. После всех этих дней и недель прекрасная золотая Жар-птица на обложке покрылась слоем жира. На другой полке лежала стопка бумаги и мой любимый карандаш. Когда я не мог уснуть от холода и злости, я рисовал. Рисовал Жар-птицу, страшную ведьму Бабу-ягу, избушку на курьих ножках, рисовал живых кукол, великанов и крылатых волков.
Я слышал их голоса за дверцей шкафа.
– Почему ты не понимаешь, что в приюте ему будет лучше?
– Я не могу
