они, эти волки! Вроде даешь им по-хорошему, а они все равно не верят и лезут отнимать. Прямо как некоторые люди! – сказала она.
Выпрямилась, посмотрела на Багрова и с интересом спросила:
– Что у тебя под глазом?
Матвей скользнул рукой по лицу. Поморщился.
– Где? А-а, это! Таамаг заходила посмотреть, как мы живем, – вспомнил он.
Оруженосец Бэтлы сочувственно ухмыльнулся:
– И как вы живете? Нормуль?
Багров вновь потрогал под глазом.
– Хорошо живем. Лучше, конечно, бывает, но редко, – сказал он.
Оруженосец со знанием дела оглядел фонарь. Он стараниями Таамаг получился узкий, похожий на гантель, с двумя округлениями – одним у переносицы и другим, желтоватым, с заходом на скулу.
– Это она, жалея, в треть силы. Кулак у тети тяжелый. Могла бы вообще скулу в черепушку вмять! – ободряюще заметил он.
Багров пожал плечами. Обиды на Таамаг у него не было. Он вообще не ощущал ничего, кроме усталости. Все чувства у него были перекручены, точно кто-то взял много кусков пластилина и смешал их в нечто лишенное формы и цвета.
– Томка очень переживает. Она ее полюбила. Ей вообще-то трудно кого-то полюбить, она недоверчивая, но когда полюбит – это все, – сказала Бэтла, с жалостью наблюдая, как волчица терзает колбасу и, вскидывая морду, заглатывает ее крупными кусками.
– Так мне и надо, – произнес Багров. В тот день он, признаться, даже жалел, что Таамаг его не убила.
Бэтла протянула руку и осторожно коснулась блестящей шерсти волчицы:
– Расскажи мне о ней. Как она вообще?
– Лучше не бывает. Нос холодный и влажный, – ответил Матвей.
Он уже не рад был, что валькирия сонного копья заскочила к нему, хотя недавно страдал от одиночества. Антигон в счет не шел. Он по большей части ворчал и подсаливал слезами кофе. Слезы же у кикимора были уникальные. Пахло от них тиной и болотом, да не простым болотом, а правильным, северным, с кислинкой и ржавинкой.
Бэтла приподняла брови.
– Издеваешься? – уточнила она.
– Если бы! Днем она зарывает кости и пугает велосипедистов. Вечером выкусывает блох. В драки без повода не влезает, но, когда влезет, мне приходится смываться, чтобы хозяева псов, которых она порвала, нас не убили, – безнадежно сказал Багров.
Валькирия сонного копья внимательно посмотрела на него и внезапно пнула подъемом стопы в голень. Не сильно, но больно. Багров воззрился на нее с недоумением. От Бэтлы он такого не ожидал.
– За что?
– А за то, что сам себя жалеешь! А кто себя жалеет, тот не человек, а дохлятина!.. Ясно?
Багров молча тер отшибленную голень. Обычно сонная, Бэтла выглядела окончательно проснувшейся. Даже глаза ее, всегда полузакрытые, утопавшие в подушках щек, стали больше и шире.
– Ты считаешь, что любишь, – продолжала она с
