тезис о чужеродном вмешательстве. С позиции умалишённого отсутствие образцово-показательной повальной истерии в масс-медиа по поводу невиданных доселе происшествий говорило о вопиющих возможностях заинтересованной стороны (кем или чем бы она не была) в деле заметания следов.
Не выспавшись, я собирался отправиться на боковую куда раньше заведённого обычая. Какой чёрт дёрнул меня вместо банального пожелания спокойной ночи подбросить Безымянной очередную «гениальную» идею? «Безымянная», – начал я: «не знаю, кому ты подаёшь сигналы, но немотивированными актами хаотичного вредительства землян не проймёшь. Им нужно что-то простое и мощное, как гвоздомёт, грандиозное, взывающее к древним инстинктам, наряду с этим неоднозначное, как анонс двадцать шестого сезона наскучившей мыльной оперы. В общем, если не надорвёшься, сотвори где-нибудь крутящийся столп света особо крупных размеров. Он может ничего не разрушать да и вовсе не двигаться с места, главное пусть будет заметным и источает из себя флюиды невежества».
Поутру мне посчастливилось продрать глаза, следовательно, за ночь ничего знаменательного не случилось. Отнеся это к добрым предзнаменованиям, я всё же не спешил выскакивать из кровати, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям; бодрящие электрические импульсы гуляли вдоль позвоночника; а вот это было уже совсем не к добру.
Размеренно вдыхая и выдыхая, я не стал откладывать свидание с неизбежным. Безымянная по-хозяйски развалилась на кухне подле стола. Она исподлобья смотрела в воздух перед собой, лениво пережёвывая бутерброд. Считывающие видимую только ей картинку зрачки сфокусировались на мне. Не прекращая жевать, Безымянная пригласила разделить с ней трапезу дружелюбным мычанием и зазывным взмахом руки.
– Что смотришь? – я уселся рядом.
– Новости.
– Есть интересные?
– Посмотри сам.
Кухня за долю секунды преобразовалась в какой-то командный центр. Всюду замельтешили трансляции телевизионных каналов на всех языках. Аудиодорожки, воспроизводимые одновременно, слились в какофонию.
– Не хочу, – отмахнулся я от информационного перенасыщения, – хочу как Великий Нехочуха, сгрузи мне всё прямиком в мозг.
– Побочных эффектов не боишься? – рука с бутербродом, трагически обессилев, медленно опала на стол. Происходит такое всего в двух случаях: при смерти или высшей степени удивления.
– Меня начинают стращать, интересно. Я почему-то уверен, что проявление упомянутых побочных эффектов целиком и полностью зависит от твоего настроения, – ожидая чистосердечного признания, я отвратительно дружелюбно уставился на Безымянную.
– Не совсем так, – спустя несколько минут отрапортовал ментат, возвращаясь к бутерброду. Трудно представить объёмы данных, переворошённых ею, коль их дефрагментация
