как раз наоборот.
Она улыбнулась в ответ:
– Фотографам нравится полная грудь, художники, как правило, предпочитают изящество форм. Я начала утрачивать свои позиции как первоклассная модель, а позировать фотографам для каких-то поделок не хотелось. Фотографы высшего класса обычно еще более разборчивы, чем художники.
– И вы решили заняться живописью, – вернулся к началу разговора Мейсон.
– В каком-то смысле – да.
– Вы этим зарабатываете на жизнь?
– Частично.
– А прежде вы не изучали живопись? В художественной школе или?..
– Это не та живопись, – не дала она закончить ему вопрос. – Я делаю портреты.
– Я полагал, что и этому надо учиться, – удивился Мейсон.
– Я это делаю по-другому. Беру фотографию, сильно увеличиваю ее и печатаю, чтобы получился всего лишь размытый контур. Затем покрываю его прозрачной краской. А потом заканчиваю портрет маслом. Довольно неплохо получается.
– Но Олни больше интересовался вашей…
Она улыбнулась:
– Я думаю, его интересовало мое отношение к искусству, жизни… Возможно, то, что в недавнем прошлом я была натурщицей.
– И каково это ваше отношение?
– Ну, если вы модель и позируете художникам, то к чему скрывать? Я терпеть не могу лицемерия… Так вот, однажды, во время сеанса у одного художника, мы разговаривали с Олни о его жизненной философии, о том, как я понимаю жизнь… И после этого он пригласил меня на вечеринку.
– Это тогда зашел разговор о картине?
– Нет, это было намного позднее.
– Хорошо. Расскажите о вечеринке. Вы разговаривали с Дюрантом?
– Да.
– Он говорил о картинах Олни?
– Нет, не о картинах Олни. Он обсуждал своих коллег или, точнее, конкурентов.
– И Лэттимера Рэнкина?
– Да, о нем главным образом и шел разговор.
– Можете вы припомнить, с чего все началось?
– Я думаю, Дюрант хотел произвести на меня впечатление. Он был… ну, мы были на палубе, и… он пытался ухаживать за мной. Дело в том, что я очень хорошо отношусь к мистеру Рэнкину. По-моему, Дюрант, почувствовав это, решил как-то скомпрометировать его в моих глазах.
– Продолжайте.
– Говоря о мистере Рэнкине, он сделал несколько замечаний, которые я бы сочла немного, ну, немного… Я бы назвала их язвительными, если бы речь шла о женщине.
– Но он не женщина, – заметил Мейсон.
– Определенно нет.
– Насколько я могу догадаться, руки он держал все это время не в карманах?
– У мужчин руки редко бывают в покое, – заметила она небрежно. – Его были настойчивы.
– И затем?
– Я сказала, что мне нравится мистер Рэнкин, что у нас дружеские отношения, на что Дюрант ответил: «Хорошо, любите его, если вам так хочется, как друга, но никогда не покупайте у него картин. Можно влипнуть».
– И что вы на это ответили?
