словно растворились, мышцы. Были и полностью сохранившиеся, при взгляде на которые возникло ощущение, что жизнь из них просто вытекла.
Хуже всего пришлось хирургу. На месте его глаз зияли две обугленные дыры. Такое же жуткое отверстие осталось и на месте носа. Кожа стала серой, как пепел, и местами потрескалась. Халат был залит кровью и чем-то еще желтовато-зеленым. Месиво костей и тканей, видневшееся из-под разорванного халата, даже смутно не напоминало человеческое тело – скорее, солому, которой набивают огородное чучело. Одна рука врача мертвой хваткой сжимала скальпель. Со скальпеля, припекшееся кровью, свисало нечто, нитеобразное и мерзкое, зеленого цвета. На месте второй руки остался лишь пустой рукав белого халата, из которого высыпалась горстка серого пепла, словно кисть истлела от какого-то внутреннего жара.
От увиденного в голову полезли невеселые мысли. Вдруг подобное творится не только здесь, но и за пределами операционной? Что ждет меня там, снаружи? Улицы, заваленные трупами? Зомби с мутантами? Обезумевшие люди? Или что еще похуже, чего не придумал даже Голливуд?
Или, возможно, я сам каким-то образом убил врачей, и сюда вот-вот ворвется до зубов вооруженный спецназ и арестует меня?
Последнее предположение перевесило чашу весов между страхом, подсказывавшим, что надо затаиться, и желанием выжить, диктовавшим необходимость действовать. Видимо, пришло время убираться прочь из этого жуткого места.
Конечно, я не верил, что мог совершить убийство, хоть и ничего не помнил о своем прошлом. Но, с другой стороны, объяснять представителям закона, что я, единственный выживший, делал в комнате с кучей мертвецов, тоже не хотелось.
Медленно спустив босые ноги с операционного стола, я осторожно встал. Чтобы удержать равновесие и не рухнуть от слабости, мне пришлось опереться на стол и перевести дыхание.
Голова немного кружилась и побаливала. Ноги и руки слегка покалывало, и они казались ватными. Однако в целом я был в состоянии двигаться. Правда, незаметно покинуть больницу, будучи абсолютно голым, было несколько проблематично.
Кое-как преодолев страх и отвращение, я подошел к одному из более-менее сохранившихся трупов. Брезгливо расстегнул трясущимися пальцами пуговицы на его хирургическом халате и стянул с мертвого врача одежду. Одевшись, я позаимствовал ботинки у другого врача, носившего обувь моего размера.
Теперь я был готов покинуть этот склеп.
Все еще нерешительно, крадучись словно кошка, охотящаяся за мышью, я пошел к двери. По пути мой взгляд упал на стальной лоток, стоявший между хирургических инструментов на одном из передвижных металлических столиков. Он был полон таких же нитевидных субстанций, какие я заметил раньше на скальпеле хирурга, похожих на водоросли или на клубок тонких ленточных червей. Вдобавок ко всему, эта мерзость была пропитана кровью и какой-то серой слизью. Их вид был отвратителен, меня снова начало подташнивать,
