и реку Волхов, где поставили Новгород! Относительно достоверна лишь сама «до-рюрикова» связь Полоцка и Новгорода, а это доказывает, что «порядок» на русских землях русские были вполне в состоянии устанавливать и поддерживать сами.
Нестор, передавая не раз до него переписанное предание, не мог, конечно, и представить себе, какую историческую мину он закладывал, приводя легенду о призвании варягов – даже через тысячу лет эта легенда используется враждебными России силами. Так, в 2001 году профессор Лондонского университета Джеффри Хоскинг, которого представляют как специалиста по истории России, издал книгу «Россия и русские», где цитируется «Повесть временных лет», а затем делается вполне провокационный вывод, смысл которого заключается в том, что «относительно неразвитые»-де народы «для искоренения распрей» приглашали иноземного правителя – «носителя более высокой культуры», чтобы «положить конец междоусобным распрям, наладить торговлю и обеспечить защиту от внешних врагов».
И это после того, как тот же Иловайский целые книги написал, доказывая очевидную истину: не мог русский народ просто так – за здорово живёшь, отдаться под владение чужого рода и чужого народа – варягов.
И Иловайский был, конечно же, прав. К тому же говорить о варягах как о носителях более высокой культуры просто не приходится.
А вот Николая Михайловича Карамзина, автора знаменитой «Истории государства Российского», в истории Рюрика привлекло то, что она хорошо укладывалась в карамзинскую концепцию благодетельности русского самодержавия для русского народа. Сильная самодержавная власть действительно оказалась для России жизненно необходимой – как мы позднее увидим – на протяжении ряда эпох. Однако к царствованию Александра I, которому Карамзин посвятил свой труд, самодержавный режим стал устаревшим и избыточным.
Карамзин, повествуя о призвании Рюрика, писал: «Начало российской истории представляет нам удивительный и едва ли не беспримерный в летописях случай. Славяне добровольно уничтожают своё древнее народное правление (как видим, древнее народное правление, то есть, с использованием вече, признаётся, – С.К.) и требуют себе государей от варягов…». Свой рассказ Карамзин заключал заявлением: «Память Рюрика, как первого самодержца российского, осталась бессмертною в нашей истории…».
Эти и другие верноподданные пассажи дали Пушкину основания для следующей едкой, но точной эпиграммы на Карамзина:
В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута.
Исторический Рюрик самодержцем, конечно же, не был – к русскому самодержавию Россия пришла через почти семьсот лет после появления Рюрика в Новгороде. Но есть ли вообще правда в сообщении летописца Нестора в «Повести временных лет» о варягах Рюрике, Синéусе и Трувóре как о первых русских верховных вождях?
Судя по всему, исторически
