былые союзники – врагами.
Нечто подобное мы наблюдаем и в истории крупных европейских государств, однако подчеркну ещё раз: русская ситуация имела две, по крайней мере, отличительные особенности.
Во-первых, все владетельные дрязги русских князей проходили на фоне постоянного присутствия фактора дикой Степи – по отношению к любой цивилизации разрушительного. Для кочевников город – всего лишь объект грабежа, кочевым скотоводческим племенам города не нужны.
Во-вторых, все распри между знатными собственниками в Англии, например, происходили по русским меркам на клочке земли, и тут волей-неволей феодалам как-то приходилось ладить друг с другом и развивать искусство политической интриги. А на Руси огромные пространства подталкивали к решению споров в лобовую, и конфликты оказывались более кровавыми и истощающими.
Но пока что внешняя опасность не грозила независимому существованию русских удельных княжеств и самим князьям, а проблема угрозы со стороны степняков относительно успешно решалась периодическими превентивными походами на них.
Ранней весной 1103 года – скорее всего, по инициативе Владимира Мономаха, у Долобского озера близ Киева съехались он и Святополк со своими дружинами для обсуждения планов большого похода на половцев с целью предотвращения продолжающихся набегов.
Позиции и кругозор двух двоюродных братьев вполне видны из следующей детали… Святополк – великий киевский князь, считал, что весной воевать нельзя… Мол, весной смерды (крестьяне), которых следовало привлечь к походу, воевать не смогут – надо пахать и сеять. Владимир же рассуждал так: «…начнёть смерд орати (пахать. – С.К.), и половчанин приеха вдарить смерда стрелою, и кобылу его поимёть, а в село въехав, поимёть жену его и дети и всё именье возьмёть».
Это была речь и государственного мужа, и талантливого полководца – при принятии его плана половцы должны были быть застигнуты врасплох, ибо они мыслили так же однобоко, как и Святополк. В итоге план Мономаха был принят и увенчался полным разгромом половцев.
В связи с речью и планом Мономаха уместно обратить внимание на тот факт, что в своей военной деятельности прежде всего оборонного характера (а превентивные походы в Степь тоже были акциями, по сути, оборонными) русские князья рассматривали крестьянина, пахаря, смерда, не только как производителя продуктов, но и как полноценного воина, которого можно и нужно включать в военное планирование как важнейший фактор.
И такая традиция шла из глубины веков. Русский богатырский эпос – былины, имеет среди своих героев образ «оратая» (пахаря) Микулы Селяниновича, которого князь Вольга Святославович приглашал: «Да поедем-ко со мною во товарищах, да ко тем к городам за получкою», то есть – за данью… Силой бог Микулу не обидел – вся княжеская дружина не смогла «повыдернуть» «с земельки» его «сошку». Однако Микула предпочёл крестьянский труд: «Ржи напашу, в скирды складу, …домой выволочу,
