и знания выступают основой коммуникации, определяют ее сущность и влияют на нее. «Открывая в познаваемом объекте нечто существенно новое, – пишут А. В. Брушлинский и В. А. Поликарпов, – субъект обращает это последнее в предмет специальной рефлексии и коммуникации в целях доказательства самому себе и другим истинности, существенности, новизны и общественной значимости сделанного открытия (в частности, путем использования уже накопленных человечеством знаний и сопоставления с ними нового знания). В таком смысле всякое познание объекта субъектом есть одновременно общение с другими субъектами. Оно просто невозможно без такого общения, выступающего в бесконечно многообразных конкретных формах. При этом, однако, часто недостаточно учитывается, что основное гносеологическое отношение есть отношение между познающим субъектом и познаваемым объектом (даже если в качестве последнего выступает тоже субъект), и потому в ходе познавательной… деятельности именно общение подчиняется познанию и служит его целям, а не наоборот» [49, с. 69].
В целом соглашаясь с данным суждением, следует все же отметить спорность вопроса относительно того, кто кому «служит»: общение познанию или познание общению. Категоричность цитируемых авторов основывается на достаточно распространенном опыте коммуникативного решения различных познавательных задач, когда, к примеру, процесс диалога двух познающих субъектов определяется целями познания и служит им. Но эта, по сути непротиворечивая, посылка нисколько не отрицает возможности другой, основанной на активности диалога в осознанном выборе познавательной задачи и достижении ее решения.
Таким образом, вряд ли имеет смысл говорить о строгой подчиненности или некой принципиальной субординации диалога и познания, кроме как в случае, когда специально выясняется способ выделения определенной информационной компоненты коммуникации. Если учесть, что коммуникация строится именно на такой основе и этим определяется ее предметность и содержательность, а также учитывая неразрывную связь познавательного и информационного процессов, то только в контексте таких зависимостей можно говорить о возможной подчиненности общения познанию.
Социальную коммуникацию можно представить как отношение по меньшей мере двух субъектов. Между тем в этом отношении всегда присутствует элемент, который, собственно, и делает отношение отношением. Таким элементом является, с одной стороны, источник информации как коммуникативная основа, а с другой стороны – сама информация как реальная предпосылка отношений. И то и другое, по существу, выступает объектом коммуникативного события.
Вообще же во всех этих отношениях действительно принципиальным является не наличие или отсутствие отмеченной выше дискуссионности в понимании взаимосвязи общения и познания, а признание информационной основы коммуникативного процесса. Это обстоятельство, с одной стороны, и разработка самостоятельной теории информации, с другой, явились
