здесь все я. И я уже сказал свое слово.
Дядья долго молчали. Молчал и Тэмуджин.
– Ну, что ж, – наконец, выдохнул Хутугта. – Оказывается, ты стал совсем взрослым, не по годам вырос и умом и сердцем… я и не думал… Хочешь жить независимо, живи, как тебе лучше. Ну, а если вам станет трудно, обращайся к дядьям без раздумий, они должны помогать своим сородичам. А я уж буду там, где твой отец. Скажу ему, что ты сам так решил. Что ему от тебя передать?
– Передайте, что живем хорошо.
– Это все?
– Да.
– Что ж, мы поедем.
– Пусть ваша дорога будет удачной.
– Ну, помогите мне добраться до коня.
– Брат Хутугта, – возмущенно остановил его Даритай. – Тебе отдохнуть надо, дорога ведь нелегкая…
– В дороге отдохнем, – решительно дернул головой тот. – Заодно я и со степью попрощаюсь. Берите меня!
Тэмуджин и Даритай взяли его за руки.
Выйдя из юрты, Даритай махнул нукерам и те, с готовностью подскочив и почтительно приняв у них Хутугту, помогли ему сесть в седло.
– Ну, прощай, Тэмуджин-нойон, – Хутугта, тяжело сгорбившись, с трудом переводя дух, напоследок посмотрел на него и, кивнув на прощание, тронул коня.
– Прощайте, – Тэмуджин сдержанно поклонился в ответ и смотрел, как нукеры, охватывая Хутугту с обеих сторон, двинулись гурьбой к нижнему краю поляны.
Даритай, приотстав, придерживая заплясавшего под ним жеребца и подняв правую руку, на которой висела маленькая витая плетка, хотел, видно, что-то сказать на прощание, но не найдя слов, молча хлестнул коня и поскакал за остальными.
Выравниваясь друг за другом, они вышли на тропу и скрылись за кустами. Скоро стих в шуме ветра топот копыт и – будто не было никогда их на этой поляне, все также, как прежде, пусто и одиноко шевелились под ветром ветви кустов и деревьев.
Тэмуджин повернулся назад, собираясь идти в юрту, и тут встретился в упор с вопросительными взглядами своих домочадцев.
XIV
Даритай неторопливо ехал позади нукеров, равнодушно и устало поглядывая им в спину. Те, поочередно сменяя друг друга, поддерживали с обеих сторон обессилевшего Хутугту и вели в поводу его коня. Тому, было видно, становилось все хуже – от разговора ли с племянником, от долгой ли езды – вцепившись в гриву коня, казалось, он из последних сил держался в седле.
Дорога шла по межгорной теснине вдоль шумного на каменистых перекатах Онона. Узенькая тропинка над берегом, впервые протоптанная, видно, детьми Есугея в этих нехоженых прежде местах, была неудобна для езды гурьбой и нукерам все время приходилось протискиваться сквозь густо сросшиеся ветви деревьев.
«Нашел ведь себе место… – несвязно думал Даритай о Тэмуджине, то и дело прикрываясь рукой от ветвей, жестко хлеставших его из-за спин проезжавших впереди нукеров. – Никто просто так не полезет в эти дебри и не подумает, что
